Землю грызет мертвец
Шрифт:
Я шагнула вперед, твердо встав между Дэйлом и моим схверамином.
— Дэйл, ты сильно отклонился от дороги, колесами траву пашешь. Я не собираюсь обсуждать с тобой религиозные или философские вопросы — думай, что тебе хочется думать. Но дело вот в чем: за моей спиной стоит вампир, который может тебя заморозить, как альпийский лыжный склон. И он страшно зол, что ты оскорбил его Ясновидящую. Однако она взрослая, и в конце концов он это как-то переживет.
Я сократила дистанцию между нами, потому что
— Слушай меня, кретин! — прошипела я. — То, что я скажу, может спасти твою шкуру. Мой босс — вот он — изо всех сил старается не разодрать тебе горло, но чем дальше, тем больше он думает: «А почему бы и нет? Этот хмырь, не думая, послал своего сына, который должен быть ему дороже собственной души, на смертельный риск. Аарону будет куда безопаснее, если я его папашу прикончу на месте».
Я перевела взгляд на Джорджа:
— И про тебя с Джеймсом — то же самое. Под копирку.
Ко мне подошел Аарон, схватил за руку.
— Пожалуйста, — он бросил отчаянный взгляд на Вайля, — пожалуйста, не убивайте моего папу!
Я ответила:
— Однажды один крестьянин убил двух мальчишек примерно вашего возраста. Почему? Потому что был дурак. Такой дурак, что не задавал вопросов. Слишком зашоренный, чтобы подумать, не изменилось ли что, пока он смотрел в другую сторону. Если бы я знала этого человека до той минуты, я бы его убила — и тем спасла бы жизнь мальчишек. — Я заглянула в глаза Аарону, потом Джеймсу. — Вот Вайль и думает, не должен ли он прямо сейчас спасти жизнь вам — тем способом, которым я спасла бы его детей. Или у вас хватит мозгов и смелости спастись самим.
Аарон с Джеймсом переглянулись. Я впервые увидела, как ребенок становится взрослым. Хотелось бы только, чтобы оба.
Глава 22
Как только яйцеметы скрылись с глаз, я плюхнулась в кресло, свесив руки по обе стороны, вытянув ноги и устремив носки ботинок прямо в небо.
— Фух, устала! — выдохнула я.
Вайль пододвинул стул поближе и тоже сел.
— Тебе что-нибудь принести? — спросила Кассандра.
— Кофеина, — ответила я.
Она поспешила в фургон.
Кирилай успокоился, и, кстати, Вайль тоже.
— Отлично поступила, — сказал он. — Я… иногда, знаешь, бывает легче, иногда тяжелее. Вот этот год обещает быть тяжелым, ребята погибли в апреле, и уже…
— Понимаю.
Он кивнул.
Когда объединяет такая трагедия, это тяжело, но хорошо, что не нужно объяснять, как тягостны бывают годовщины. Он просто знал, что я буду рядом и помогу ему через это пройти. А когда опять наступит ноябрь — есть у меня такое чувство, что я не рассыплюсь теперь так, как в прошлом году.
Вернулась Кассандра, неся графин «диет-колы».
— Оригинальное и бодрящее, — улыбнулась я ей.
А еще она привела с собой Бергмана.
— Я тут подумал… — начал он.
Вот в этом-то твоя беда. Полбеды уж точно.
У меня был занят рот шипучкой, поэтому я только кивнула, ожидая продолжения.
— Я кое-что вроде бы могу предложить, чтобы ты говорила похоже на Пенгфей, — сообщил он. — Я сделал программку вроде мгновенного транслятора, и если получится… ну посмотрим, в общем.
Я проглотила шипучку, возблагодарив свою счастливую звезду за то, что не подавилась.
— Правда? То есть правда, что это правда? Бергман, это же потрясающе!
— Пока еще точно не скажешь…
— Слушай, если кто-нибудь может такое сделать, то это ты.
Только когда он выпрямился, я поняла, как он сильно сутулился до сих пор.
— Спасибо на добром слове. Тогда начну.
— Отлично!
Подождав, чтобы Бергман не услышал, Вайль сказал:
— Надо будет купить тебе помпоны и плиссированную юбочку…
— Знаешь, если Бергману нужны восторги болельщиц, я готова их ему предоставить.
Вайль наклонил голову набок и ехидно улыбнулся:
— А я вот подумал: может, мне тоже нужны восторги болельщиц?
Кассандра поднялась со стула.
— Раз вы выбрали такую тему разговора, я ухожу.
— Ей тоже хочется помпонов, — сказала я Вайлю.
— Неправда!
И дверь фургона за ней захлопнулась.
— О господи! — Я закинула голову назад до упора. — Все, я свалилась. И знаешь, что самое печальное?
— Что?
— Я не знаю никого из своих ровесников, у которых это бы значило что-то другое, а не слишком много крепких коктейлей.
— Тебе нужно поспать?
Еще как!
— Да нет.
— Хочешь навестить Дэвида?
Вот уж что нет, то нет.
Я посмотрела в широкое техасское небо, подумала о золотом шнуре, идущем под его куполом — если бы я смотрела иными глазами, я бы его увидела. Шнур соединял меня с моим близнецом, и когда я хотела навестить его во внетелесном облике, можно было использовать этот шнур как путь. Это несколько опаснее, чем здесь прозвучало, но останавливала меня не опасность.
Я повернулась, обратила взгляд на вампира, который подхватывал меня на краю чаще, чем мне не лень было бы вспоминать, и последний раз меньше двух месяцев назад. Но я боялась, что в конце концов сорвусь уже навсегда. И боялась, кстати, что именно такое путешествие может меня к срыву привести. Я открыла рот, и губы уже горели от тех трудных слов, которые — я знала — я должна сказать.
— У меня такое чувство, будто я наконец исцеляюсь от последствий того, что случилось. И неразумно было бы снова баламутить ил. Как бередить старую рану. Это же глупо? — спросила я его.