Землю грызет мертвец
Шрифт:
Резкое движение руки — и стержни превратились в два широких веера. На одном красовалось изображение воина, одетого в длинную золотую мантию и перепоясанного мечом. На втором — золотой дракон, лениво бредущий по дну реки. Женщина начала танцевать — медленными грациозными движениями, двигая веерами так, что сперва будто воин бился с драконом, а потом дракон возникал из воина.
— Умеет, — выдохнул Коул.
— Ну и как мне с этим конкурировать? — спросила я.
Вайль пригвоздил меня к месту тем ледяным взглядом синих глаз, который я про себя называла «интеллектуальным». А потом,
— Для некоторых даже сравнения не будет, — ответил он.
У меня пересохло в горле. Опустив взгляд на его губы, я подумала, что случилось бы, если бы кому-то из нас хватило смелости — когда мы вроде как поцеловались, — просто отпустить вожжи. Взорвались бы наши миры новыми цветами, чудесами, дивами? Или мы бы уже уничтожили друг друга?
Мы встретились взглядами. По его меркам нельзя сказать, что он давно меня знает, но знал настолько хорошо, что я иногда могла сообщить ему что-то, даже не раскрывая рта. Обычно по работе. Вон за тем кустом кто-то спрятался — дай мне тридцать секунд занять позицию до того, как начнешь действовать. Я уберу вот этого, который меня достает.
Сейчас я хотела сказать нечто иное.
Тот поцелуй застал меня врасплох, напугал до чертиков. Дал понять, как сильно можешь ты потрясти мой мир. И очень мне понравился. Дай мне немножко времени разобраться, ладно?
Он сел ровнее, и на лице — на одной его стороне — медленно приподнялся угол рта в улыбке. Глаза смягчились до карих, и он кивнул мне, и я поняла, что все в порядке.
Гром аплодисментов вернул мое внимание к телевизору. Танцовщица закончила танец, переждала овации, потом повернулась к публике и поклонилась так низко, что могла бы укусить себя за коленку, если бы вдруг приспичило. Зрители тоже поклонились, и из темноты выступил Чень Лун, входя в поле зрения камеры.
Я видела снимки Луна, сделанные во время его прошлых приездов в Штаты. Там был среднего роста крепыш с элегантными усами и бородой. Пронзительные карие глаза, надменное лицо, говорящее, что его обладатель полностью убежден в концепции расового превосходства. Сейчас я увидела совершенно иной портрет. Он так исхудал, что кожа будто прилипала прямо к черепу — без всякой подкладки в виде жира или мышц. Волос на голове не было. Не было даже бровей, отчего еще резче стали выделяться морщины.
— У него рак? — спросил Коул.
На это никто не знал ответа.
Танцовщица протянула руку, Лун на нее оперся. Сперва я подумала, что это перчатки, потом заметила, что темная ткань покрывает обе руки. Что-то в их форме мне не нравилось, но я не успела присмотреться, как танцовщица повернулась и повела его к мягкому креслу, поставленному для него точно напротив тех дверей, из которых он только что вышел. С навеса по обе стороны кресла свисали два флага, которых раньше не было, и хотя их трепал ровный ветер, можно было рассмотреть, что на них изображены золотые драконы на сочном зеленом поле.
Лун неспешно и ровно прошел мимо гостей, и его золотая мантия от шеи до щиколоток шелестела на каждом шагу. Когда он дошел до кресла, танцовщица встала перед ним, загородив его, пока он поправлял одежду. Когда она отошла, он уже сидел. С ногами в кресле, подогнув под себя колени.
— А вот это странно, — сказала я.
Потом были еда, питье и вежливые разговоры. Танцовщица заиграла на инструменте, принесенном откуда-то из помещения. Не такая музыка, под которую можно танцевать рок, но для выпивки и закуски вполне. А потом она запела.
— Черт побери! — воскликнула я. — Будто ей кто-то нос пилит изнутри зубной нитью!
Коул заткнул пальцами уши.
— Вы уверены, что наш объект не она? Я не сомневаюсь, что тут дело верное: такой шум — страшная угроза национальной безопасности.
— Бергман, — спросил Вайль, игнорируя наш подростковый юмор, — у тебя есть какое-нибудь объяснение, почему Лун сидит, подогнув колени?
— Понятия не имею. У него все закрыто, кроме головы, поэтому я не знаю, как взаимодействует броня с его телом. — Очень профессиональный подбор слов, но ярость задрожала в голосе Бергмана, будто говоря открытым текстом: «Если бы этот гад оказался один во вселенной, где нет закона, я бы ему голову оторвал и пронес бы на копье через весь город».
Отвечая на эти невысказанные чувства, я обратилась к Вайлю:
— Знаешь, я вот думаю, не надо ли нам с тобой туда еще раз съездить. — Только на этот раз на более приличной лодочке. — Лун сейчас просто идеальная цель.
— С виду — да, — кивнул Вайль. — Но не беспечность помогла ему прожить так долго. — Он задумался. — Нет, подождем. Пусть считает принятые меры безопасности достаточными.
— Они наверняка достаточны, — ответил ему Бергман печальным и все же гордым тоном. — Как только броня обнаружит опасность, капюшон автоматически прикроет голову. Этот вамп не умрет от обычного оружия.
— Должны же быть какие-то дефекты в броне, — сказала я, подавляя желание что-нибудь разбить. Как Бергман. — Ты же хочешь получить свое изобретение обратно?
— Еще бы!
— Тогда ты должен найти способ его победить!
Бергман нажал несколько клавиш и спросил:
— А как ты думаешь, удастся мне получить кусочек от него? Я бы провел кое-какие испытания.
— А почему не сделать еще одну такую штуку и не испытать ее? — спросил Коул.
— Потому что она физически меняется, когда ее наденут — в зависимости оттого, на ком она. Мы это вычислили перед тем, как ее украли…
— Много ли тебе нужно? — перебила я.
— Ноготь. Чешуйка…
Я посмотрела на Кассандру.
— У нас больше всех шансов к нему подобраться. Как ты думаешь, вот между нами…
Она вдруг постаралась отвести глаза.
— Может быть. Мне бы хотелось сначала посоветоваться с картами.
— Будто это поможет! — фыркнул Бергман.
Я запустила подушкой ему в голову.
— Эй, это еще за что?
— Встряхнула тебе мозги, чтобы вывести их из режима «идиот».
— Что-то началось, — сказал Вайль, и тревога в его голосе заставила всех снова повернуться к плазменному экрану.