Земное счастье
Шрифт:
— Есть хочешь? — спросил Патрик.
— Нет, спасибо.
— А пить?
— Еще менее. Свою бутылку я допил полчаса назад. Если б вы знали, как мне это осточертело!
— У тебя есть шанс завязать, — сказал Патрик. — Артур закончил работу, да и мы с Митом, сдается мне, тоже.
— Ну? За это и я выпью. Наливайте. Хватит, — сказал он, когда бокал наполнился на треть, взял его и поднял вверх. — За скорое возвращение домой!
— Это куда? — спросил Мит.
— Зависит от того, что для каждого стоит за словом «дом». Родина, друзья, любимая женщина…
—
Маран не ответил, только улыбнулся, и Патрик улыбнулся в ответ.
— Командир хочет домой к жене? — повторил он полувопросительно фразу, сказанную полтора месяца назад в Астинаре.
— Да, — ответил Маран спокойно. — Командир хочет домой к жене. Командир соскучился по своему земному счастью.
Он снова улыбнулся собственным мыслям, а Мит повернулся к Артуру.
— А ты женат?
— Нет, — сказал тот. — Был. Но уже три года, как развелся.
— Почему?
— Скучно стало. Не о чем поговорить. Приходишь домой, а там бубнит и бубнит ящик. Как у всех. Ты о деле, а тебе в ответ о сериалах. Надоело.
— Ладно, ребята, — сказал Маран, ставя на стол пустой бокал. — Доели? Пойдем тогда наверх, подведем итоги, посмотрим, правда ли можно складывать чемоданы.
Усевшись за стол, Маран взял пару исчерканных Даном листков, посмотрел и сразу понял:
— Идентифицировал что-нибудь?
— Одно, — ответил Дан. — Созвездие Геркулеса как будто.
— То есть можно?
— Конечно, можно. На Земле все расшифруем.
— Раз, — сказал Маран.
— Что раз?
— Я считаю плоды, которые мы привезем. Артур, как я понял, ты закончил работу. Все собрал?
— Да, — ответил тот.
— Ты абсолютно уверен, что сделал максимум возможного? Увы, в этом деле я ничего не смыслю, так что отвечаешь за все ты. Не осталось пробелов, нет?
— Нет, — ответил тот твердо.
— Два, — сказал Маран, продолжая задумчиво глядеть на него.
— Ты словно жалеешь, что ты не биолог, — улыбнулся Патрик.
— Конечно, жалею. Что не биолог, что не астрофизик, что не электронщик. Мне всегда хотелось все знать. Еще со школьных лет.
— Все знать невозможно, — возразил Патрик.
— Представь себе, об этом я уже догадался, — усмехнулся Маран. — Что не мешает мне тосковать по знаниям, которых у меня никогда не будет. Ладно, оставим лирику. Что у вас?
— Резюме или с подробностями?
— Давай пока резюме, там посмотрим.
Патрик помолчал минуту, видимо, решая, с чего начать, потом заговорил.
— Когда в семье рождается ребенок, его надо зарегистрировать в течение трех дней. Система регистрации у них очень четкая, все смерти и рождения подлежат учету. В городах это делается в… назовем это условно мэрией, хотя мэр тут назначается королем, как и управители сельских районов. В мэрии есть специальный штат чиновников именно для осуществления этой процедуры. После того, как родители зарегистрируют младенца, два чиновника посещают его и, если все в порядке, вручают экранирующее устройство. Это такая тонкая черная штучка, похожая на монету, полтора сантиметра в диаметре и миллиметра три толщиной. Подвешенная на специальной проволочке. По идее, ее можно носить как есть. Но не принято. Их вделывают во всякие ожерелья и цепи, имеется целая индустрия, которая этим занимается, золотых дел мастера и прочие побрякушечники. Когда человек умирает, приборчик сдают властям, дабы получить разрешение на похороны. И он возвращается в общий фонд. А хранятся они в мэрии, в специальном сейфе. Существует этот обычай с незапамятных времен, никто не знает, когда эти устройства появились, как сконструированы и, естественно, никому не ведомо, как их делать. Что меня не удивляет. Я ни минуты не сомневался, что для этого нужно целое производство со сложнейшей техникой. При уровне здешней науки — абсолютный нонсенс.
— Ясно. И нет никаких слухов насчет того, когда и откуда они появились?
— Есть уже в принципе знакомое нам общепринятое толкование, повторяемое с небольшими вариациями. Когда-то люди натворили много зла, устыдились и решили стать другими. Нашли способ, как измениться самим, и создали эти устройства.
— А чиновников, говоришь, два?
— Два, — подтвердил Патрик. — Я думаю, это на случай попытки подкупа, например. С двумя сложнее, они должны сговориться.
— Сложнее, — согласился Маран, — но не невозможно. Наверно, именно таким образом и спасаются некоторые отклонившиеся. Ну а если просто не регистрировать ребенка?
— Тогда человека как бы не существует. Без регистрационного свидетельства нельзя жениться, получить наследство, владеть имуществом…
— Свободен, но нищ, — сказал Артур.
— Нищ, но свободен, — возразил Маран. — Понятно. Но, выходит, эти «таблетки» не ломаются тысячелетиями?
— В этом нет ничего невозможного, — сказал Патрик. — Существуют же «вечные» батарейки. И не только у нас, но и у них. Вспомни фонарик Олинии или приборы там, в хранилище. Меня больше удивляет другое. Если «таблетки» придумали и сделали вскоре после катастрофы, то надо было проявить сверхпредусмотрительность, чтобы заготовить их в таких количествах.
— Одной предусмотрительности мало, — заметил Дан. — Нужен был еще и целый завод.
— Это тоже, — согласился Патрик.
— А нельзя ли завладеть одной такой «таблеткой»? — спросил Маран.
— Каким образом? Мы долго ломали голову, но… Без шуму не получится. Можно, например, попробовать подкуп, но коли дело не выгорит, будет громкий скандал. Слишком громкий, нам такого не надо.
— А что если кого-нибудь ограбить? — сказал Дан. — Наверняка ему выдадут другую такую.
— Выдадут, — согласился Патрик, — но… За обычный грабеж не сойдет, у здешних грабителей не принято посягать на украшения с «таблеткой»… да и обычных грабежей здесь кот наплакал… Красть сами «таблетки» совсем уж бессмысленно, отклонившимся ведь они не нужны, им надо скрыть обратное, отсутствие нужды в них… Словом, это будет очень неординарный грабеж, и опять-таки получится скандал. Я бы не стал. Если не прикажут.