Земные радости
Шрифт:
— Я сам буду драться с ним, — заявил Бекингем на военном совете на следующий день. — Я пошлю ему вызов.
Измученный Джон, весь в синяках, прислонился к притолоке. Он ясно понимал, что эти широкие жесты герцог делает от отчаяния.
— Он обязан принять вызов, — поддержал Субиз. — Джентльмен не может отказаться.
Бекингем посмотрел через всю каюту на Традесканта и увидел на лице своего слуги усталую жалость.
— Как ты думаешь, Джон, он примет вызов? — спросил герцог.
— С чего бы?
— Да с того, что он джентльмен! Французский джентльмен! —
Плечи Традесканта поникли, он переступил с ноги на ногу, снимая вес с больного колена.
— Как угодно, — кивнул Джон. — Вреда от этого не будет. Вы ведь побьете его на шпагах, милорд?
— О да, — кивнул Бекингем.
Джон пожал плечами.
— Штурмовые лестницы были до смешного короткими, — вдруг вклинился какой-то офицер. — Нам загрузили неправильный размер. Их нужно было проверять во время погрузки. Как вообще можно было подумать, что они могут пригодиться? Да они не достали бы до соломенной крыши деревенской развалюхи! С таких лестниц только яблоки собирать!
Наступило неловкое молчание.
— Посылайте вызов, — поручил Бекингем одному из офицеров. — Может, он окажется таким дураком, что примет его.
Как и предсказывал Джон, командующий Торрес вызов не принял, а на следующей неделе французы попытались прорвать осаду и захватить английский лагерь. Тревога разбудила солдат ночью. Они яростно дрались и отбросили французские силы обратно в цитадель. Теоретически это была победа осаждающих англичан, но на рассвете, когда провели перекличку и выяснили, сколько людей потеряли убитыми и ранеными, никто не радовался. Получилось, что, выиграв долгую тяжелую битву, в итоге они не продвинулись ни на йоту.
Осада продолжалась. Приближались холода, и зима обещала быть добрее к тем, кто находился внутри форта, с запасами продовольствия, топлива и жильем, нежели к тем, кто прозябал в походных условиях на болотах перед стенами. Герцог получал письма, что флот с подкреплением стоит наготове в бухте Портсмута под командованием графа Холланда и вот-вот отправится в путь. Однако там он и оставался, и никакие уверения короля Карла в любви и преданности не могли служить облегчением для той части английской армии, что застряла на острове. Плохая погода удерживала графа Холланда в бухте, а также делала невозможным продолжение осады во Франции. В октябре еще одна флотилия французских барж прорвалась через английское заграждение, и свежие французские войска благополучно оказались внутри форта. Бекингем решил уходить.
Они надеялись незаметно ускользнуть на рассвете, пока в цитадели не догадались, что они уже далеко, пока не окажется слишком поздно. Следуя этому плану, они решили погружаться на корабли не там, где высаживались по прибытии — на пляжах и дюнах в восточной части острова, а послать корабли на север, чтобы те ждали в болотистых водах вокруг Иль-де-Луа. Остров Луа соединялся с Ре узкой гатью, которую захлестывало во время прилива. По задумке Бекингема английская армия должна была проскочить по гати в самом начале прилива, и тогда французы не рискнут преследовать их в бушующих потоках. А англичане в полном порядке сядут на корабли и отплывут прочь.
Хотя за толстыми стенами было безопасно, французские
— Как там прилив? — спросил Джона герцог, стараясь поддерживать тот темп, которым войска направлялись к гати.
По топкой влажной почве трудно было двигаться быстро. Англичане спотыкались, и им пришлось вытянуться в одну цепочку на узкой тропе. Снайперский огонь французов усиливался по мере того, как они настигали отходящую армию.
— Прилив начинается, — предостерег Традескант. — Прикажите им бежать к кораблям, иначе мы не успеем уйти с острова до начала прилива.
— Бегом марш! — крикнул Бекингем. — Бежать изо всех сил!
Он послал своего знаменосца вперед показать солдатам дорогу. Один человек неосторожно ступил мимо и тут же провалился по пояс в густую грязь. Он обратился к друзьям за помощью, и те, тревожно оглядываясь на свои тылы, куда уже приближались французы, протянули пики и вытащили его.
— Пошел! Пошел! — подгонял Джон. — Торопитесь!
Это была борьба трех сил. Одна сила — англичане, спешащие к своим кораблям нарушенным строем. Вторая — французы, преследующие их, такие же хладнокровные, как браконьеры на поле с кроликами, останавливающиеся, чтобы выстрелить, перезарядить мушкет и быстро двигаться дальше. И наконец, третья сила — прилив, мощно наступавший с обеих сторон острова, угрожавший перекрыть узкую гать под напором крепнущего ветра.
Когда над топью прокладывали деревянный настил к кораблям, дорожку сделали слишком узкой и без поручней. Теперь же люди толкались на этой тропе, и крайние падали и барахтались в болотистой воде, которая с каждой приливной волной делалась все глубже. Традескант остановился втащить одного солдата на дорожку. Тот из последних сил пытался выбраться, хватая Джона за руки, пока Джон не почувствовал, что сам почти соскользнул в воду.
— Работай ногами! — закричал он.
— Помоги мне, — умолял тонущий человек.
Тут волна, выше всех предыдущих, приподняла солдата, и Джон выдернул его на гать, как испуганную извивающуюся рыбу. Но та самая волна, которая выбросила наверх лейтенанта, перехлестнула через настил и сделала дерево скользким и мокрым. Люди с обеих сторон спотыкались и падали в воду, а идущие следом спотыкались уже о своих товарищей и тоже падали.
Джон оглянулся: французы приближались. Первые ряды отбросили в сторону мушкеты и кололи пиками. Единственное, что могла сделать английская армия для спасения, — это развернуться и сражаться. Но половина англичан потеряли оружие во время переправы через болото, солдаты дюжинами плавали в воде и барахтались в грязи. Предательски кружащие течения засасывали их, и они стонали, моля о помощи, а потом захлебывались болотной жижей.