Земные радости
Шрифт:
— Никому другому я не доверил бы столь важное дело, — добавил Сесил.
Встретив живой взгляд хозяина, Джон осознал, как приятно чувствовать себя фаворитом. Он поклонился и вышел.
Сначала садовник отправился в регулярный сад и собрал свои инструменты. Затем отнес обратно в питомник и прикопал растения, которые еще не успел посадить. Даже акт государственной измены не мог заставить Джона Традесканта позабыть о работе.
Он оглядел огороженный стенами сад. Поблизости никого не было. Джон выпрямился, отряхнул с рук землю, вошел в сарайчик для садового инвентаря, взял свою зимнюю накидку и перебросил ее через руку, словно собирался в холл, чтобы перекусить. Однако вместо этого
У личного причала лорда его поджидала небольшая шлюпка. Вокруг было пустынно.
— В Лондон? — спросил лодочник без особого интереса. — Срочно?
— Да, — коротко отозвался Джон.
Он ступил в маленькую лодку. Та качнулась под его весом, и сердце Традесканта учащенно забилось. Он устроился на носу лодки так, что лодочник не мог разглядеть его лицо, уютно завернулся в накидку и опустил на глаза шляпу. Пока лодка шустро неслась по течению, Джон был уверен, что солнечные лучи, отражавшиеся от речной глади, слишком его высвечивают и что все рыбаки, прохожие, торговцы и нищие на берегу смотрят на него с особым интересом.
Река словно помогала быстрее добраться до Лондона, наступил отлив. Путешествие закончилось раньше, чем надеялся Джон. Когда лодка причалила у ступеней Уайтхолла и Джон выскочил на берег, сумерки только-только опустились на город. Традесканта тошнило, и он винил в этом покачивания лодки, отказываясь себе признаться в собственном страхе.
Никто не обратил внимания на работягу в шляпе, надвинутой на глаза, и накидке с воротником, поднятым до ушей. Сотни, тысячи ему подобных торопились по улицам Лондона, чтобы поспеть домой к ужину. Джон знал дорогу к дому лорда Монтигла и пробирался от тени к тени, стараясь как можно тише перемещаться по грязи и пыли улиц.
Дом лорда Монтигла освещали двойные горящие факелы, укрепленные снаружи. Парадная дверь была широко распахнута. Все слуги лорда, приживальщики, приятели и попрошайки входили и выходили без помех. Сам Монтигл обедал в холле за главным столом; вокруг него толпились люди, друзья дома, слуги и вассалы, ближе к дверям — просители и простолюдины, явившиеся исключительно ради забавы — поглазеть на лорда за обедом. Джон спрятался в задних рядах и затаился.
Пока он ждал и наблюдал, какой-то человек тронул его за плечо, протискиваясь в толпе и спеша к обеду. Традескант узнал одного из слуг лорда, которого звали Томас.
Письмо было зажато у Джона в руке.
— Минутку, — остановил он слугу и вложил в его ладонь послание. — Для твоего господина. Во имя Девы Марии.
Традескант прекрасно понимал, каким колдовским эффектом обладает это имя. Томас взял письмо и поднял глаза на Джона, однако тот уже отвернулся и быстро нырнул в аллею. Там Традескант выждал немного, после чего стал следить за слугой. Томас Уорд миновал большую двойную дверь и теперь пробирался к главе стола. Джон видел, как слуга наклонился к уху хозяина и передал письмо. Дело было сделано. Традескант вышел на улицу и не торопясь зашагал прочь, стараясь сдерживаться, преодолевая искушение побежать. Он двигался медленно, будто усталый работяга, бредущий в трактир в надежде на ужин.
Тревогу никто не поднял, погони не было. Джон завернул за угол и только тогда позволил себе ускориться — ровно настолько, насколько торопится обычный человек, который знает, что его ждут дома к определенному часу. Еще один поворот — и Джон перешел на неторопливую трусцу. Так может спешить человек, который опаздывает на встречу, но не потерял надежду успеть. Традескант очень внимательно следил, куда ступает его нога среди грязи и булыжников, боясь поскользнуться и упасть. Он поддерживал быстрый темп, пока его не отделили от дома лорда Монтигла сначала десять минут, потом пятнадцать. Наконец он оказался совсем далеко, запыхавшийся, но в безопасности.
Традескант пообедал в трактире у реки и понял, что слишком устал и не способен на
Когда часы Лондона пробили восемь, Джон спустился в большой холл и обнаружил там своего господина, который, как по волшебству, оказался в Лондоне и теперь спокойно завтракал, сидя в широком кресле во главе стола. Роберт Сесил вопросительно поднял бровь, и Джон еле заметно кивнул. И хозяин, и слуга в двух разных концах холла вернулись к хлебу с сыром, запивая трапезу слабым элем, причем ели с большим удовольствием.
Наконец Сесил поманил Джона длинным пальцем.
— У меня для тебя еще одно несложное задание, — сообщил он. — Потом можешь возвращаться в Теобальдс.
Садовник ждал.
— В Уайтхолле есть одна небольшая комнатка, где хранятся горючие материалы. Ты должен там все как следует намочить, дабы не случился пожар.
Джон нахмурился, глаза его остановились на озорном лице хозяина.
— Милорд?
— У меня есть парнишка, он покажет тебе, где это, — без запинки продолжал Сесил. — Возьмешь пару ведер и проследишь, чтобы все промокло насквозь. Затем уходи, мой Джон, тайно и незаметно.
— Если есть опасность пожара, я могу там все вычистить, — предложил Джон.
У него вновь появилось ощущение, что он плывет в глубокой и опасной воде, которая для его господина как раз предпочитаемая стихия.
— Я вычищу все сам, но только когда выясню, кто разложил огонь, — произнес Сесил очень тихо. — Пока только все намочи, сделай это для меня.
— Потом я вернусь в сад, — заявил Традескант.
Сесил усмехнулся, услышав в голосе садовника твердость.
— Когда выполнишь задание, займешься своими привычными обязанностями. А моя работа пока здесь, и это еще только цветочки.
После пятого ноября Джон узнал, что лорд Монтигл, получивший письмо, где его предупреждали не приближаться к зданию парламента, раскрыл Пороховой заговор. [5] Лорд, что совершенно правильно, отнес письмо госсекретарю Роберту Сесилу. Тот, не в силах понять, в чем дело, представил всю историю на рассмотрение королю. Яков, который, конечно же, был умнее всех, — о, как восхваляли его за то, что он так быстро во всем разобрался! — приказал обыскать здание парламента. В подвалах обнаружили Гая Фокса, а рядом — кучу растопки и бочки с порохом. На волне антикатолических настроений Сесил провел законы, позволяющие контролировать папистов, и вымел остатки оппозиции, препятствующей английскому протестантскому престолонаследию. Горсточку отчаянных и опасных кланов вычислили по мере того, как одно признание вело к другому. Молодые люди, поставившие все на бочку мокрого пороха, были схвачены. Их подвергли пыткам и казнили. Один неумелый заговор на высокой волне всеобщего негодования вынудил всех, от его величества до последнего нищего, ополчиться на католиков. Угроза королю, его супруге и двум маленьким принцам была настолько чудовищной, что монархи Европы, католические и протестантские, решительно осудили любые союзы с английскими католиками. Испанский и французский короли, занявшие престолы еще до принятия католицизма, заверили, что никогда не будут терпимы к убийствам монархов.
5
Пороховой заговор был устроен католиками 5 ноября 1605 года с целью убийства короля Якова I, который должен был прибыть на заседание парламента; под здание парламента подложили бочки с порохом.