Зеркала Борхеса
Шрифт:
– Ах, да! – встрепенулся дон Борхео. – Прошу простить меня за вопиющую невежливость и старческую забывчивость. Знакомьтесь, благородные господа. Это – идальго Диего Амадей Буэнвентура-и-Гарсия, удачливый золотоискатель, заслуженный путешественник и почётный авантюрист. А это…
– Людвиг Лаудруп, – на мгновенье приподняв над пепельным париком стильную чёрную треуголку, представился нарядный господин. – Владелец и капитан этого фрегата. Всегда к вашим услугам.
– Рад нашему знакомству, – вежливо улыбнулся Алекс. – Рад и несказанно польщён.
– Да, ладно вам, сеньор Амадей, – неожиданно засмущался Лаудруп. – Чего уж там… Не хотите ли отведать кофе? Старинный арабский рецепт. Настоятельно рекомендую. Присаживайтесь за обеденный стол. Сейчас, только разолью по чашкам…
Кофе был превосходен.
Тем временем дон Борхео раскурил чёрную фарфоровую трубку, оснащённую элегантной бронзовой крышкой, и чуть сладковатый табачный дым – с лёгким привкусом ванили – тут же смешался с изысканным кофейным ароматом.
«Вот так они, наверное, и пахнут – дальние-дальние страны», – расслабленно хмыкнул мечтательный внутренний голос. – «А кофе, действительно, отличный…».
Поставив на столешницу опустевшую фарфоровую чашечку и вежливо поблагодарив за экзотический напиток, Алекс поинтересовался:
– Любезный шкипер, а куда сейчас направляется ваша «Луиза»?
– Моя Луиза? – насмешливо пошевелил кончиками длинных чёрных усов Лаудруп. – Никуда она не направляется. Дома сидит, как и полагается почтенной замужней женщине. Детишек воспитывает. Бельё стирает и гладит. Еду готовит. И, дожидаясь моего возвращения, печально глядит в окошко.
– Я, собственно, имел в виду ваш славный фрегат…
– Да и фрегат никуда не направляется. Потому как уже прибыл на место назначения и теперь просто – по мере возможности – нарезает широкие круги вокруг объекта… Что это за место такое? Безымянные, крохотные и необитаемые острова, расположенные в Северном море. Они равноудалены (примерно, конечно же), от Англии, Фландрии и Скандинавии.
– Понятное дело, – пробормотал Алекс. – Большое вам спасибо за ценную и своевременную информацию… А, вот, широкие круги. Зачем, собственно, «Луиза» их нарезает? Фрегат, я имею в виду? То есть, зачем он плавает (извините, ходит), вокруг этих необитаемых островков?
– Не могу знать, – картинно развёл руки в стороны Лаудруп, после чего чуть заметно кивнул головой в сторону дона Борхео. – Я, всего лишь, шкипер. То бишь, морской дисциплинированный извозчик. Велено привести судно в нужную точку – привёл. А для чего и зачем – не моего ума дело. С этими вопросами, благородный сеньор, обращайтесь к господину командору экспедиции…
– Цели и задачи? – понимающе улыбнулся дон Борхео, отчего кончики его узких губ тут же опустились вниз – как у итальянской тряпичной куклы Пьеро. – Надо проверить одну важную информацию – относительно странных и необычных существ, вознамерившихся посетить эти негостеприимные северные края…
– Предлагаю, сеньоры, перенести вашу познавательную беседу на более позднее время, – входя в помещение кают-компании с круглым серебряным подносом в руках, заявила Аннабель. – Время завтрака. Помогите, господа путешественники, накрыть мне на стол… Сеньор Буэнвентура, что случилось? Побледнели, как хорошо-накрахмаленная простыня. Вам нехорошо?
– Я плохо переношу морскую качку, – громко сглотнув слюну, признался Алекс. – Особенно боковую… Да, по всей видимости, и поправился ещё не до конца. Места недавних ожогов щиплет, слегка подташнивает, голова кружится.
– Шкипер, проводите идальго в его кубрик, – велел дон Борхео.
– Не надо. Сейчас всё пройдёт…
– Надо. И не спорьте со мной… Людвиг Лаудруп!
– Я здесь, мой командор!
– Проводите сеньора удачливого золотоискателя. Помогите ему раздеться. Уложите в постель. И напоите, пожалуйста, чёрным ямайским ромом. Полторы пинты, думаю, будет вполне достаточно.
Дальнейшее Алекс запомнил плохо. Так, только отрывочные, насквозь неприятные воспоминанья: качка, тошнота, цветные круги перед глазами, острый запах ямайского рома, призрачный и тревожный сон, перегар во рту, качка, тошнота, цветные круги перед глазами, острый запах ямайского рома…
Внезапно всё закончилось.
Алекс открыл глаза, сел на койке, ножки которой были намертво привинчены к доскам палубы, и вполголоса удивился:
– Надо же, качка куда-то пропала… В чём тут дело?
Он, вставив ступни ног в низкие кожаные сапоги и набросив на плечи камзол, покинул кубрик.
В помещении кают-компании – в тусклом свете двух масляных светильников – Аннабель и её сутулый дядюшка увлечённо играли в шахматы.
– Что-то случилось? – спросил Алекс. – Почему качка не ощущается?
– Ветер стих, – не поднимая головы от шахматной доски, неохотно отозвался дон Борхео. – Полный штиль. Туман. Потихоньку дрейфуем, благо здешнее течение совсем слабенькое. Значит, и интересующие нас острова находятся где-то рядом… Милая племянница, твоя ладья осталась без защиты. Совсем. Может, стоит поменять последний ход? В смысле, на другой?
– Извините, милый дядя, но я никогда не меняю своих решений, – заговорщицки подмигнув Алексу, сообщила девушка. – Говорят, плохая примета. Мол, можно преждевременно и окончательно растерять-потерять всех кавалеров и ухажёров. Не хотелось бы, честное девичье слово. По крайней мере, до счастливого замужества…
– Ты это серьёзно?
– Абсолютно. Клянусь. Чтобы мне никогда не полюбоваться на «рыбу-кентавра». Не говоря уже про «тритона-кентавра»… Кушайте, дядюшка, смело мою ладью. Кушайте. Не сомневайтесь, мудрый знаток древних тайн, тысячелетних загадок и седых легенд. Милости просим.
– Хорошо, уговорила. Бью.
– Мат!
– Как же так? – опешил дон Борхео. – Действительно, мат.
– Какой у нас теперь общий результат?
– Ты, зеленоглазая хитрюга, выиграла семь раз, а я, к огромному сожалению, всего лишь один…