Зеркала и лица: Солнечный Зайчик
Шрифт:
«Мы будет жить долго и счастливо… Мы умрем в один день... Ты забудешь ради любви ко мне свою страсть к Малфою, к Темным Силам, забудешь свои дерзновенные планы покорить это мир, ни капельку в господах не нуждающегося…».
Рука непроизвольно потянулась к мальчику…
Гарри, упрямая скотина, не думал угомоняться. В глазах горело только одно желание: убить!
– Сектусемп…
Отразив новый удар, Снейп сорвался на крик. В конце
– Ты не осмелишься обратить против меня моё собственное проклятие, Поттер! Хочешь взять меня моим же собственным изобретением, как твой мерзкий папаша? Не выйдет.
– Так убей меня!
«Боже, Лили! Ну почему ты не родила дочь! Красивую куколку, ради которой было бы не так жалко класть собственную жизнь на плаху. Как же достало подобие гавнюка Джеймса!»
– Убей меня, как убил Дамблдора, трус!
Что это щенок знает о храбрости? Северус живет в аду, распятый между памятью и мечтой об отмщении.
– Не смей называть меня трусом, Поттер.
Хлестанув палочкой по воздуху, Северус отвесил мальчишке магическую оплеуху.
Он позволил себе это маленькое удовольствие перед тем, как скрыться за барьером.
***
Северус столько лет шёл навстречу смерти, что научился не страшиться боли. Он мало чего боялся. Но что, если там, за Гранью, Лили встретит его такой же обжигающей ненавистью, с какой здесь провожает её сын?
Опустив руку в карман мантии, Северус достал единственную вещь, захваченную с собой из директорского кабинета. То единственное, что многие годы вызывало в нем вожделение и желание обладания – маленькое зачарованное карманное зеркальце.
Волосы маленькой девочки были цвета опавшей листвы – червленое золото. Овальное лицо с правильными чертами. Высокий лоб, нежные скулы; большие выразительные глаза, прозрачно, а не ярко–зелёные, как у её сына, Гарри. Длинные пушистые ресницы, густые брови, живая, яркая, полная огня и лукавства улыбка.
Девочка в зеркале все оборачивалась и оборачивалась. Улыбалась кокетливой, лукавой, насмешливой улыбкой, полной надежды и огня. Взлетали волосы, глаза сияли, словно в предвкушении чего–то необычного, волшебного, не такого, как у всех…
P . S .
Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверзтую вдали?
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли.
Застынет все, что пело и боролось,
Сияло и рвалось.
И зелень глаз моих, и нежный голос,
И золото волос.
И будет жизнь с ее насущным хлебом,
С забывчивостью дня.
И будет все – как будто бы под небом
И не было меня!
Изменчивой, как дети, в каждой мине,
И так недолго злой,
Любившей час, когда дрова в камине
Становятся золой.
Виолончель. И кавалькады в чаще.
И колокол в селе...
– Меня, такой живой и настоящей
На ласковой земле.
К вам всем! – что мне, ни в чем не знавшей меры,
Чужие и свои? –
Я обращаюсь с требованьем веры!
И с просьбой о любви...
И день, и ночь; и письменно, и устно;
За правду «да» и «нет»,
За то, что мне так часто – слишком грустно, –
И только двадцать лет,
За то, что мне прямая неизбежность –
Прощение обид,
За всю мою безудержную нежность
И слишком гордый вид,
За быстроту стремительных событий,
За правду, за игру,
– Послушайте!
Еще меня любите
За то, что я умру…
/Марина Цветаева/