Зеркала и лица: Солнечный Зайчик
Шрифт:
Старший Лейстрейнж закатил глаза:
– И это на Гриффиндоре слывет за мага, падающего большие надежды! Ты просто жалкая бездарность, Потти, – прокомментировал он. – Вот чем заканчивается предательство крови. Жалкое зрелище. Рабастан, покажи, как оно должно выглядеть на самом деле.
– Не нужно! – дёрнулся Поттер.
– Мы можем продемонстрировать заклятие на ней, если захочешь, – любезно предложил Люциус.
– Валяй, Рабби, – презрительно скривился Сириус.
– Торопишься получить удовольствие, Блэк?
– Не в твоих силах мне его обеспечить, Лейстрейндж.
– Я, конечно, не Белла, но я постараюсь. Круцио!
Концентрированный пучок алого цвета, похожий на узкий лазерный луч, ударил Сириусу в грудь, сбивая с ног. Мальчик, хрипя, схватился за грудь, остервенело раздирая её ногтями, словно пытаясь выцарапать оттуда источник мучительной боли.
– Прекрати!!! – заорал Поттер.
Малфой дал знак. Рабастан опустил палочку.
– Твоя очередь, Поттер.
– Я не могу. Не могу! Бесполезно раскачивать Эванс у меня перед носом. Это ничего не изменит. Тебе не хуже моего известно, что для Круцио нужно желание причинять боль. Во мне его нет. Нет! Тут уж ничего не поделать. Лучше пытайте меня самого.
– Для таких как ты мучительнее наблюдать за чужими страданиями. Что же делать, а, Поттер? Может, заставить тебя пытать Блэка под Империусом? Исключительно Эванс ради? По правде говоря, мне и самому вовсе не улыбается отдавать её на потеху ребятам. Снейп расстроится. Ты сталкивался с расстроенным Снейпом? Это удав и кобра в одном лице.
– Послушай, Люц, – подал голос Нотт,– никому не хочется кататься по комнате волчком, как Эйвери под Рождество. А Снейп до этой грязнокровки прямо таки больной! С ним лучше не связываться. Себе дороже. По мне, так Блэк не менее смазлив, чем эта девчонка. Даже смазливей. Давайте развлекаться с ним?
– Почему бы и нет, – засмеялся Малфой.
Все так увлеклись беседой, что блондин ослабил железную поначалу хватку. Лили удалось вывернуться. Спохватившись, слизеринец попытался её удержать. Девочка вонзила острые зубки в аристократически–длинные пальцы, заставив Малфоя зашипеть от боли и машинально оттолкнуть её от себя.
Вместо того, чтобы воспользоваться случаем и броситься прочь, как того можно было ожидать, Лили зачем–то с визгом налетела на парня втрое больше себя и принялась царапаться и кусаться, словно дикая кошка. Не ожидавший ничего подобного, Люциус, выросший среди благовоспитанных барышень, вполне способных убить, но никогда не позволяющих себе утратить самообладание, на мгновение просто опешил.
Неизвестно, чем бы закончилась эта схватка (скорее всего, ничем для Лили хорошим), но подсуетился Рабастан, запустив в гриффиндорку Ступефаем. На её счастье, промахнулся – проклятие, вместо того, чтобы поразить Лили, попало в Малфой, отправив в нокаут.
– Идиот! – заорал старший Лейстрейндж на младшего брата.
Лили юркнула в ближайшие заросли боярышника. Даже её худенькое тело с трудом протиснулось сквозь сплетённые ветки, так что слизеринцы не могли последовать за ней.
А они и не пытались.
Тот момент, когда на помощь Сириусу и Джеймсу пришли Ремус и Петтигрю, Лили пропустила, но была очень обрадована неожиданной поддержкой.
– Импедимента! – орал Поттер, заметив, как Яксли теснит Питера. – Экспеллиармус!
– Инкарцеро! – победно пищал Петтигрю, и веревки, материализовавшиеся из воздуха, оплели противника.
Ступефай Ремуса сбил с ног Нотта, Сириус быстро расправился с Рабастаном, Мальсибера приложили Тоталусом. Казалось немыслимым, но за считанные секунды желторотые первокурсники управились с лучшими учениками Слизерина.
Хотя… не совсем. Лили рано обрадовалась. Действие Ступефая закончилось, и Малфой поднялся на ноги. Освещённый алыми отблесками пламени, окруженный Мародерами, направившими на него свои палочки, разоруженный, он всё–таки не изменил себе, продолжая разбрасывать вокруг надменные взгляды.
– Что теперь? – невозмутимо поинтересовался он.
– Ничего, – насмешливо ответил Поттер. – Мы, гриффиндорцы, не добиваем поверженного врага. Не в наших правилах бить лежачего.
– Преступная непредусмотрительность, – фыркнул слизеринец, – граничащая с наивностью, которая обходится дороже всего.
Блондин было дернулся за палочкой, но замер – рука Люпина легла ему на спину:
– Только рыпнись, – тихо прорычал Волчонок, – только дай мне повод, и я с удовольствием вырву твоё черное сердце. Я ведь не Поттер. Избыточным великодушием во вред себе не страдаю.
Происходящее на полянке, затерянной в чаще Запретного Леса, почему–то стало заволакивать черным дымом – сознание Лили словно пыталось уплыть куда–то.
Она повернулась и…
То, что она увидела это… это…
Этому не было названия!
Мертвая, скользкая рука в струпьях тянулась из темноты. Медленно–медленно. А потом словно разошёлся полог, и возникли пустые глазницы, затянутые тонкой, серой кожей и разверстая, бесформенная щель, с хрипом всасывающая воздух.
Лили пронзительно завизжала и со всех сил рванула обратно на поляну.
– Дементоры! – завопили слизеринцы, выпучив глаза.
– Фините Инкантатем! – проорал Поттер. – Бегите! Бегите все!
– Эванс! – теплые пальцы Джеймса, обвившись вокруг кисти Лили, сделали мир осязаемым. Одно присутствие друга рядом придавало девочке силы. – Погляди на меня! С тобой все в порядке?
– Черный Монах! Там, в лесу, Черный Монах! – причитала она.
Отпочковываясь из тени, будто темные птенцы из черной кладки, вылетали новые и новые сгустки тьмы, бесформенные и жуткие.