Зеркала и лица: Солнечный Зайчик
Шрифт:
– Предпочел, чтобы он кукарекал?
– Мне все равно, какие звуки он издаёт, если ты к этому никак не причастна. А так это …Малфой?
– Я знаю, что Малфой – это Малфой! Не понимаю, что ты хочешь этим сказать?
– Только то, что он здесь.
– Что? – обернулась Лили. – Нет!
Перед ними действительно стоял Малфой. И выглядел он, мягко говоря, странно. Скрестив руки на груди, слизеринец смотрел на них с будоражащей, волнующей, порочной улыбкой.
Лили смутилась под этим насмешливым и одновременно нежным взглядом. Светлые до противоестественности глаза завораживали. И отвращали одновременно.
Лили показалось, что когда–то нечто похожее с ней уже было. Нечто темное, страшное, постыдное и горькое до такой степени, что хочется плакать.
Мазнув по ней презрительным и острым, точно бритва, взглядом, Малфой повернулся к Северусу. Тут Лили запаниковала всерьёз. Слизеринский Принц так смотрел на её маленького зельевара, будто гладил глазами. Вслед за взглядом и тонкая бледная рука потянулась к Северусу. Лили никогда раньше такого не видела. И не хотела видеть. Это было волшебство, но совсем не того толка, о котором грезила она сама. Так передвигаются ночные демоны, незаметно и молниеносно. Только что Люциус Малфой стоял у дверей, и вот он уже прижимает Северуса к стене, мальчишка отчаянно мечется в его руках, абсолютно беспомощный.
Лили была настолько обескуражена увиденным, что стояла посреди комнаты, будто соляной столб.
– Какого Мерлина…?! – хрипел Северус.
– Тебе не уйти от меня, Северус, – с ласковой насмешкой проговорил Малфой, наклоняясь всё ниже и ниже, к гневно и испуганно кривящимся мальчишечьим губам.
– Слезь с меня, придурок! Ты что?!
– Какой же ты грубиян, малыш. Ай–яй–яй! Это всё потому, что в твоей жизни мало ласки. Но я это исправлю, ведь я люблю тебя.
– Ты чего несёшь?! Ты!...
Люциус не стал слушать. Он поцеловал Северуса с такой страстью, будто тот был Шахерезадой, Клеопатрой и Марией Стюарт в одном лице.
Так целуют возлюбленную, о которой мечтали тысячу и одну бессонную ночь...
Сказать, что Северус пытался вырваться, значит не сказать ничего. Он бился в руках слизеринца, как птенец в стальной клетке. Отчаянно и безрезультатно.
– Доверься мне, Северус, – с многообещающим придыханием протянул сумасшедший блондин. – Позволь научить тому, что понравится нам обоим… Я так хочу тебя!
– Ступефай! – рявкнула вышедшая из ступора Лили.
Малфой беззвучно растянулся по полу.
Северус прислонившись к стене, устало закрыл глаза. Его трясло. Дрожащими руками мальчик стягивал края разорванной Малфоем мантии. Потом черные глаза распахнулись.
Северус смотрел на Лили так, словно видел её впервые. Гнев, брезгливость и стыд переливались через края раненой, уязвленной души и изливались на девочку удушливой тьмой.
– Убирайся! – рявкнул неё Сев. – Не смотри на меня так. Уходи!
– Сев! Ты не виноват. Ты ничего плохого не сделал…
Таким разъяренным, уязвленным, раненым Лили видеть своего друга не приходилось. Сердце её разрывалось от сочувствия, но нужных слов найти она не смогла.
Однако следующая догадка, посетившая её рыжую головку, была страшной. Люциус вовсе неспроста повёл себя так. Идиоты Мародеры выбрали её Сева в качестве «неподходящего объекта для страсти». Чтоб им икалось год и без остановки. Кретины. Они всё испортили.
Что же теперь с Севом будет? Что будет с ней? С ними?
– Как прекратить действие Амортенции? – глухо спросила она.
Северус поднял ресницы и под его взглядом девочка попятилась.
– Что ты сказала? Ты… ты подстроила это специально?... вместе со своими проклятыми друзьями?
– Ты все неправильно понял! – ужаснулась девочка.
– Повеселились?! Как ты могла так поступить? Ты! Ты была единственной, кому я верил.
Из глаз Лили брызнули слезы:
– Северус, пожалуйста, выслушай меня! Я никогда бы не согласилась на эту идиотскую авантюру, если бы только знала. Я могла навредить Малфою, но не тебе!
– То есть, если бы вместо меня Малфой изнасиловал, к примеру, Крэбба, то ты бы не возражала? – язвительно поинтересовался маленький колдун.
– Что ты такое говоришь?! Я? Нет, Сев! Я не думала, что он может повести себя так. Я…
– Уходи, Лили, – тихо и твердо сказал Северус.
Сказал так, что Лили поняла – никакими словами не вычеркнуть того, что случилось.
– Не гони меня, Сев, пожалуйста!
– Уходи. Всего хорошего. Продолжайте веселиться дальше, господа Мародёры.
– Сев!…
– Вон, – с холодным презрением выдохнул мальчик, взмахнув палочкой.
Порывом ветра Лили выбросило в коридор. Дверь перед её носом с треском захлопнулась.
Сколько она ни звала, сколько ни просила, сколько ни плакала, Сев так и не открыл ей дверь.
Глава 33
Гриффиндорцы
Лили плохо помнила, как возвратилась в гриффиндорскую гостиную. Несясь вперёд, словно разбушевавшийся смерч, девочка не замечала вонзающихся в спину любопытных взглядов, осуждающего шепотка однокурсниц, летящего вслед.
Ощущение непоправимой катастрофы переполнило душу. Перед глазами снова и снова вставала отвратительная картина: Северус в руках Люциуса; Люциус целует Северуса, – её Северуса! – оскверняя саму суть любви, отравляя всё светлое, всё прекрасное, во что Лили верила с ранних лет, непоправимо разбивая, грубо ломая первозданную чистоту её души.
Порочный, злой слизеринец, зачем жизнь поставили тебя поперёк дороги Лили? Для чего ты, словно кость в горле, не даёшь о себе забыть?