Зеркальная месть
Шрифт:
Я освоила различные рецепты блюд во время долгих вечеров на съемных квартирах. Чем может порадовать себя одинокая женщина? Шопинг не для меня, в торговых центрах полно видеокамер. Спа-процедуры и массаж требуют раздевания, а я привыкла, чтобы оружие располагалось не далее вытянутой руки. Некоторые увлекаются рукоделием. Для этого нужна постоянная квартира для хранения рукотворных «шедевров» и, что еще более важно, вздыхающие от удивления подружки. И то и другое при моей профессии непозволительно. Остается кухня.
Ночью в постели старается только Кирилл, а я мирюсь с его напором. Мужчина всегда получает свое, а мне так часто и не надо. Ну, нет у меня сегодня настроения! Вот, наконец, он судорожно дергается, замирает и откатывается. Я расправляю ночную сорочку, превращенную им в подобие шарфика, и расслабляюсь. Можно спать.
Рука автоматически проверяет пистолет под подушкой. Сколько их было у меня? Вчера Коршунов лишился своего ствола, сегодня мы получили «компенсацию». ПМ конвоира я хотела отдать Николаю, но Коршунов отговорил. Пусть парень сначала научится ходить с травматическим пистолетом. У киллера Кирилл «позаимствовал» пушку получше — девятимиллиметровую «Беретту» с обоймой на пятнадцать патронов.
Пытаюсь заснуть, но Кирилл сопит и постоянно ворочается. Матрас вздрагивает от его движений.
— Что с тобой? — не выдерживаю я.
— Это война, — откликается он. — Рысь готов на всё, чтобы уничтожить тебя.
— Скажешь тоже, война. Ты же не понаслышке знаешь, что это такое.
— Пусть не война, а охота. Он отказался от мирной сделки и послал киллера. Это доказывает, что Рысь не успокоился и продолжит охоту на тебя.
— Охота так охота. Я еще не утратила навыков и готова ответить. Он трижды покушался на меня, значит, я имею право. Рысь — чем не цель для настоящего охотника.
— Теперь его не достать.
— Еще посмотрим. Мне бы винтовку стоящую.
— Эх, Светлая. Он не кто-нибудь, а генерал ФСБ и сделал выводы после твоей угрозы. А теперь, когда ты на свободе, он тем более предпримет все меры, чтобы мы его не достали.
— Что-нибудь, да упустит.
— Если мы найдем удобное место для засады, оно будет ловушкой. Мы с тобой до сих пор на свободе, только потому, что Рысь не подключает все имеющиеся в его подчинении ресурсы Конторы.
— Боится огласки?
— Чего-то он опасается это точно. Ты для него представляешь потенциальную угрозу не как снайпер.
— Я лишь выполняла его приказы. Через тебя.
— В том то и дело! Он предпринимает всё возможное, чтобы тебя ликвидировать до того, как ты дашь показания.
— Что конкретно его пугает?
— Когда я сжигал досье, страницу за страницей, я вспомнил каждый эпизод твоей работы за семнадцать лет. Тогда я посчитал, что сжег всё. Но сейчас вспомнил, что в досье
— Каких?
— Вор в законе Хасарян и банкир Тумилович.
Память возвращает меня на два года назад в жаркое Московское лето. Я вспоминаю:
— Это был сложный заказ-тандем. Два клиента с интервалом в сутки.
— Таково было условие Рыси.
— Может, к тому времени Контора прекратила вести досье?
— Я сам готовил материалы и передал их Рысеву.
— Он начал новую папку?
— Нет. Эпизод в Валяпинске в досье имеется. Наше Калининградское дело тоже, хотя готовил документы уже Лесник.
— Вор в законе и банкир. Как они связаны?
— Тогда я не задумывался над этим.
— А я тем более.
— Рысев отдал досье полностью. Кроме этих двух эпизодов. Это не случайно.
— Он изъял эту информацию, как наиболее опасную для него? — предполагаю я.
— Возможно, уничтожил эти данные еще раньше.
— И теперь они хранится только в нашей памяти?
— Получается, что так.
— А память умирает вместе с человеком. — Я смотрю на озабоченного Кирилла. — Что будем делать?
— Утром подумаем.
— Золотые слова. — Я зеваю, отворачиваюсь и поджимаю колени. — Минут пять не ворочайся, пока я засну.
24
Утром, как только мы позавтракали, в дверь трижды стучат, потом дважды жмут кнопку звонка. Кирилл бесшумно перемещается к окну и изучает двор, я хватаюсь за пистолет. Кирилл оборачивается и пожимает плечами. Ничего подозрительного, но это мало что значит.
Снова три стука и два звонка. Я на цыпочках двигаюсь в коридор. Хозяйке заплачено за полгода вперед, это должно было ее успокоить. Если не она, тогда кто?
И тут из ванной выскакивает мокрый Коленька.
— Это ко мне! — кричит он и бежит к двери.
Меня пронзает вспышка злости. Мы с Кириллом, как заведенные, тщательно соблюдаем законы конспирации, а безбашенный байкер назначает встречу в нашем тайном убежище!
Николай распахивает дверь, и я вижу светловолосую стройную девушку в яркой горнолыжной куртке с дорожной сумкой на плече.
— Таня, — расплывается в улыбке Николай.
— Привет, — кивает мне девушка, смело заходя в квартиру.
Я узнаю ее. Дочь Коршунова, бывшая заложница из Калининграда. Из комнаты выскакивает разъяренный Кирилл, размахивая пистолетом.
— Какого черта! Я же сказал, чтобы ты уехала в Европу!
Девушка не смущает грубый прием. Она сбрасывает сумку на пол и снимает куртку.
— Тапки есть? — спрашивает Николая.
А меня мучит другой вопрос:
— Как ты узнала этот адрес?
Таня с Николаем переглядываются.
— Ты сообщил, — догадываюсь я, пригвоздив жестким взглядом сына.