Зеркальное отражение
Шрифт:
– Вы имели в виду, еще одну женщину-новичка, – уточнила Марта.
– Еще одного желторотого новобранца, – парировал Герберт. – Господи, ну с каких это пор каждое командное решение стало актом, направленным против кого бы то ни было?
– Благодарю за ваши замечания – это относится ко всем, – сказал Худ. – Коммандер Хаббард, надеюсь, вы простите нас за то, что мы обсуждали вашего человека за глаза.
– Лично я этому только рада, – ответила Пегги. – Мне всегда хочется знать, где я стою.
– У меня тоже есть возражения, – продолжал Худ, – однако Лоуэлл прав. Многонациональная группа имеет свои плюсы, а ваша Пегги, похоже, это как раз то, что нужно.
Герберт уперся ладонями в край стола и просвистел
– Я позабочусь о том, чтобы вы получили всю необходимую информацию, – заключил Худ. – Это позволит вашему агенту сразу же влиться в состав "Бомбардира". Наверное, нет нужды говорить, что командир группы подполковник Скуайрс пользуется нашим полным доверием. Надеюсь, агент Джеймс будет беспрекословно ему подчиняться.
– Разумеется, мистер Худ, – подтвердил глава Д-16. – И огромное вам спасибо.
Экран, моргнув, погас. Худ повернулся к Роджерсу.
– Майк, – сказал он. – Гарри все равно ее послал бы. По крайней мере, теперь мы будем знать, где она.
– Решения принимаешь ты, – ответил Роджерс. – Просто на твоем месте я бы поступил иначе. – Он посмотрел Худу в лицо: – Это не высадка в Нормандии и не операция "Буря в пустыне". Сейчас нам не требуется согласие мирового сообщества. Соединенные Штаты Америки подверглись нападению, и вооруженные силы Соединенных Штатов наносят ответный удар. Точка.
– Точка с запятой, – поправил Худ. – Британская Д-16 также понесла потери. Информация, полученная от наших заокеанских коллег, подкрепила наши подозрения относительно цели. Они заслужили право сделать выстрел по этой цели.
– Как я уже сказал, тут наши мнения расходятся, – упрямо произнес Роджерс. – Мисс Джеймс не желает подчиняться даже собственному начальству. Определенно она не будет слушать Скуайрса. Но ты вернулся и полностью взял руководство на себя. – Генерал обвел взглядом сидящих за столом. – Я доложил все, что у меня было. Благодарю всех за внимание.
Худ также оглядел присутствующих.
– Есть еще вопросы?
– Да, – сказал Герберт. – Считаю, что Майк Роджерс, Линии Доминик и Карен Вонг заслужили по медали, черт побери, за то, что они вчера ночью сотворили из дерьма конфетку. В то время, как вся страна заламывала руки, сокрушаясь по поводу жертв взрыва, эти трое вычислили, кто это сделал и, вероятно, почему. Однако вместо того чтобы вручить Майку "Пурпурное сердце" [15] , мы только что надрали ему задницу. Прошу прощения, но я вас не понимаю.
15
Медаль "Пурпурное сердце" – воинская медаль, вручается за одно боевое ранение.
– Из того, что мы с генералом Роджерсом разошлись во мнениях, – вмешался Лоуэлл Коффи, – вовсе не следует, что мы не оценили по достоинству его подвиг.
– Боб, вы уже старый и слишком много времени провели на государственной службе, – сказала Лиз Гордон. – Все дело не в Майке, а в том, что мы живем в современном мире.
Недовольно буркнув что-то по поводу современного мира, Герберт откатился от стола.
Худ встал.
– В течение сегодняшнего утра я свяжусь с каждым из вас лично, чтобы выяснить ход дела, – сказал он. Затем директор Опцентра повернулся к Майку Роджерсу: – Повторяю еще раз, на тот случай, если кто-то пропустил это мимо ушей: ни один из присутствующих в этой комнате вчера ночью не сработал бы лучше Майка.
Едва заметно кивнув, Роджерс нажал кнопку открытия двери и следом за Бобом Гербертом
Глава 19
Понедельник, 20.00, Санкт-Петербург
Как только цифры часов в углу компьютерного монитора перешли с 19:59:59 на следующее значение, в операционном центре произошла разительная перемена. Голубоватые отсветы от двух с лишним десятков компьютерных экранов сменились потоком меняющихся цветов, отразившихся на лицах и одежде всех присутствующих. Общее настроение также переменилось. Хотя аплодисментов не было, напряженность ощутимо спала. Центр ожил.
Дежурный офицер Федор Бурыба, сидящий за одинокой консолью управления в переднем правом углу, посмотрел на Орлова. Лицо молодого офицера, обрамленное аккуратной черной бородкой, расплылось в улыбке, карие глаза блеснули.
– Товарищ генерал, центр работает на полную мощность, – доложил он.
Сергей Орлов стоял посреди просторного помещения с низко нависшим потолком, сплетя руки за спиной, и переводил взгляд с одного экрана на другой.
– Спасибо, товарищ Бурыба, – сказал Орлов, – и обращаюсь ко всем: благодарю за службу. Всем постам проверить и перепроверить информацию перед тем, как мы сообщим в Москву, что подготовка центра вышла на финишную прямую.
Генерал медленно направился по залу, заглядывая через плечо своим сотрудникам. Двадцать четыре компьютера с мониторами были расставлены полукругом на сильно загнутом, напоминающем подкову столе. Каждый монитор обслуживался отдельным оператором. Орлов испытал некоторое облегчение, увидев, что ровно в 20.00 голубой фон на всех экранах сменился потоками данных, фотографиями, картами, диаграммами. Десять из этих мониторов обрабатывали информацию, поступающую с разведывательных спутников. Четыре были подключены к международной базе данных, объединяющей правоохранительные органы разных стран; однако помимо сообщений, полученных законным путем, здесь были отчеты, выкраденные из полицейских управлений, посольств и других правительственных ведомств. Еще девять компьютеров были связаны с радио– и сотовыми телефонами, через которые поступала информация от оперативных агентов, разбросанных по всему земному шару. И, наконец, последний был подсоединен напрямую к Кремлю, к кабинетам глав важнейших министерств, в том числе и министра внутренних дел Догина. Этот монитор обслуживал прапорщик Ивашин, отобранный лично полковником Росским и подчиняющийся непосредственно ему. Вся информация, кроме карт, была зашифрована. Кодовые фразы не имели никакого смысла ни для Орлова, ни для сотрудника за соседним монитором, ни вообще для кого бы то ни было в центре. Каждая ветвь защищалась своим собственным шифром, так что ущерб, который мог бы причинить предатель, был сведен к минимуму. На тот случай, если кто-нибудь из сотрудников не сможет выполнять свои обязанности, например, из-за болезни, была предусмотрена специальная программа расшифрования, запустить которую могли только Орлов и Росский вдвоем, поскольку у каждого имелась лишь половина ключа.
Когда после долгих недель отладки и настройки мониторы ожили, Орлов ощутил то самое чувство, которое испытывал каждый раз, когда под ним с ревом пробуждалась огромная космическая ракета: облегчение, вызванное тем, что все прошло, как запланировано. И хотя теперь его жизни больше ничто не угрожало, как в те времена, когда он улетал в космос, правда заключалась в том, что Орлов, совершая орбитальные полеты, никогда не задумывался о вопросах жизни и смерти. Этим мыслям не было места в космических исследованиях, в полетах на сверхзвуковых истребителях и даже просто в повседневной жизни. Для Орлова репутация значила больше, чем собственная жизнь, и он всегда думал только о том, как выполнить поставленную задачу и не совершить ошибки.