Зеркало для двоих
Шрифт:
— Ну, успокойся, не надо… Ну, перестань, — он вдруг подумал, что надо принести из ванной влажное полотенце, и встал, похлопав ее по плечу. И в этот самый момент зазвенел телефон. Сергей кинулся к нему, запнувшись о неуклюжий пуфик, и лихорадочно крикнул в трубку:
— Да, я слушаю!
— Сергей Александрович? Здравствуйте, — раздался на том конце вежливый и спокойный мужской голос.
Он быстро оглянулся. Лариса уже отняла ладони от покрасневшего лица и теперь внимательно прислушивалась, даже не пытаясь скрывать свой интерес.
— Да, здравствуйте…
— Я хотел бы поговорить с вами по поводу вашей подруги Юли.
— А можно без лирических вступлений? — спросил Сергей, начиная злиться.
— Можно и без вступлений, — охотно согласился мужчина. — Мне кажется, что ее жизнь стоит сто тысяч долларов. А вы как считаете?
Все это напоминало Селезневу набивший оскомину сюжет боевика. Причем в одном фильме, с таким поворотом событий и даже с похожим текстом, он сам снимался… Да-да, кстати, текст был именно таким, только сумма другой, но тогда и булка хлеба стоила двести рублей!
— Это что, розыгрыш? — поинтересовался он, стараясь скрыть раздражение. Ведь если это звонит кто-то из знакомых, то потом каждое его неосторожное слово будет рассмотрено и осмеяно.
— Можете пока считать так, если хотите, — добродушно отозвался собеседник. — Подождите, убедитесь, что Юля действительно не у подруги и не у мамы, а потом начинайте собирать деньги. Я позвоню вам через три дня, думаю, этого времени будет достаточно, и сообщу, где и когда вы сможете передать сто тысяч… Да, ну, и, естественно, вы, как умный человек, понимаете, что с милицией связываться не нужно. Вам это, конечно, ничем не грозит, а вот Юле…
— Где она? — закричал Сергей, хрипло сорвавшись в конце фразы, и одновременно услышал короткие гудки в трубке и хлопанье входной двери за Ларисиной спиной…
Таня в который раз за вечер сняла телефонную трубку и услышала совершенно нормальный сплошной гудок. Значит, дело не в неисправности связи. Почему же тогда она не звонит? Ведь прошли уже почти сутки с того момента, когда Юля должна была появиться. Ну, сказано же было ей, что не надо ввязываться в эту сомнительную авантюру, но разве она слышала хоть кого-нибудь, хоть что-нибудь, когда совершенно заполошным голосом кричала в трубку телефона-автомата про свою неземную любовь и абсолютное доверие к этому Сереже…
— Таня, Таня! — Юлькин голос пробивался сквозь шорох, шипение и скрип. — Ты меня слышишь? Я звоню из метро, уже выехала из дома и вдруг вспомнила, что обещала держать тебя в курсе…
— Палаткин получил деньги? — прокричала Татьяна, стараясь раздельно произносить каждый слог.
— Да, но не в этом дело… Я придумала, как выпутаться из этой ситуации. У меня есть один знакомый, не так, чтобы очень хороший, но все-таки… В общем, у него есть друзья в полукриминальном мире, но сам он — нормальный мужик, честное слово. Я хочу попросить его разыграть мое похищение. С Сережи запросят выкуп в десять тысяч долларов, отдадут его мне, а я потихоньку верну деньги на «Мосфильм».
— Юля, это ерунда какая-то! С чего ты взяла, что деньги отдадут тебе, что тебя не скинут в овраг и не присыпят снежком?
— Но ты же сама говорила, что десять тысяч долларов — не такая уж и большая сумма!
— Ну, это для кого как, — снова закричала Таня, потому что Юлин голос начал куда-то пропадать. — Да и потом, ты уверена, что Палаткин согласится платить?.. Алло, алло, ты куда делась?
— Я здесь, — Юля произнесла так четко, словно была совсем рядом. — Понимаешь, я люблю его, я знаю его и я верю ему. Так что за этот пункт плана можешь не волноваться, о Сереже больше говорить не будем, ладно?
— Ладно. Тогда жди меня в метро, я сейчас оденусь и приеду. Ты на какой станции?
— Спасибо, Тань, но времени очень мало. Я сама… Да и волноваться не о чем. Я думаю, Андрей позвонит ему сегодня же вечером, и ближе к ночи Сергей заберет меня домой. Я позвоню тебе сразу же, обещаю.
— Но хоть координаты этого своего знакомого оставь!
Татьяна под диктовку, переспрашивая по десять раз, записала телефонный номер и разъяренно зашвырнула блокнот в угол. Этот Палаткин нравился ей все меньше и меньше…
И вот прошел вечер, ночь и утро. Юля не звонила. Таня несколько раз набирала номер Сергея и постоянно слышала один и тот же угрюмый ответ: «Юли нет, и когда будет — неизвестно». Она пыталась расспросить подробнее, но Палаткин только невежливо вешал трубку. Пятый раз звонить в семь часов вечера было уже просто глупо. Татьяна зашла в комнату и села на диван. В углу негромко работал телевизор, по первой программе шла передача «Угадай мелодию». Она вдруг вспомнила того, другого Пельша с конкурса двойников, его ужимки на освещенной разноцветными софитами сцене, и Юлю, худенькую, напряженную, с судорожно закушенной губой, сидящую за прозрачным с золотой окантовкой столиком и сжимающую тремя пальцами тонкую ножку хрустального фужера. Тогда Таня и представить не могла, что ее будет волновать судьба этой девочки. Ей до сих пор казалось странным, что они вместе ездили в какую-то дурацкую Ельцовку, что спали на одной кровати, о чем-то говорили…
Нет, Татьяна совсем не любовалась собственным великодушием, предупредить Юлю о скором возвращении настоящего Селезнева она решила, еще лежа на больничной кровати и разглядывая серый прямоугольный штамп на наволочке. По коридору, как привидения, бродили женщины в длинных шелковых и байковых халатах. Почти у всех них были китайские тапочки со стремительно отклеивающимися подошвами, мучнисто-белые лица и руки, болезненно упиравшиеся в поясницу. В ее палате лежало всего три человека. Одна, молодая и красивая двадцатишестилетняя переводчица, все время плакала. Она долго и упорно лечилась от хламидиоза совершенно убойными антибиотиками, а ребенка все-таки потеряла, причем уже третьего. Другая, русоволосая и смешная, похожая на мишку Гамми, раскидывала так и этак: с одной стороны — жалко ребеночка, а с другой — теперь снова можно пить вино, ездить на отдыхаловки и ни в чем себе не отказывать. Сама Таня о девочке старалась не вспоминать. Возможно, тогда она просто насильно вытеснила воспоминания о том живом, что шевелилось в ней, ненужными, в общем-то, мыслями о Юле. Может быть… Но сейчас она не могла отделаться от навязчивого страха, выползающего из углов, как вечерний серый туман…
Когда Татьяна застегивала белую куртку и заправляла брюки в сапоги, в «Угадайке» заканчивалась суперигра. Свой телевизор она уже выключила, но подбадривающие возгласы Пельша упорно проникали через стенку. Соседская бабушка любила включать свой персональный допотопный «Изумруд» на полную громкость. Таня прикинула, что сейчас начало девятого, дома у Палаткина она появится примерно без двадцати, значит, еще сегодня можно будет успеть что-нибудь сделать. Если, конечно, ее худшие предположения оправдаются…