Зеркало для невидимки
Шрифт:
Слон затрубил и вдруг резво побежал по загону, стараясь дотянуться до них цепким хоботом. Цепь, которой он был прикован за вделанное в стене кольцо, угрожающе натянулась.
— В цирке у нас есть правило, которое все, даже опытные и сведущие в нашей профессии люди, свято соблюдают, — сказал Колосову Воробьев, когда они в смятении отступили к выходу. Воробьев внимательно и настороженно следил за Линдой. — К незнакомому слону и слону возбужденному подходить категорически воспрещается!
— Но это же ваше животное, дрессированное, так и уберите его! Там труп, вы что, не понимаете? — взбесился Колосов. — У вас тут цирк или… Вот вы с этого
— Нет, но… Линда потому-то так и возбуждена, она чувствует, она все понимает… Она просто неверно сейчас истолковывает наши намерения. Она пытается защитить от нас… В стаде слоны никогда не бросают больных или раненых сородичей!
— Липский приехал! — возвестил кто-то со двора, и сквозь толпу, окружавшую слоновник, протолкался пожилой хрупкий мужчина модного вида — в белых брюках, камуфляжной жилетке и черных очках, что вконец доконало Колосова.
— Это ваше животное? — рявкнул он на Липского.
— Это мое животное.
— Выведите его немедленно вон! Произошло убийство.., или несчастный случай. Сейчас приедет опергруппа, нам нужно работать.
— Я понимаю, я постараюсь. — Липский сунулся в ангар, но затем, вдруг словно что-то уловив в настроении слона, остановился. — Нет, сейчас это невозможно. Нужно подождать, пока она успокоится.
Если я сейчас попытаюсь, она может вырваться — цепь оборвет, сломает загородку загона. А тут люди, животные. Это опасно.
Липский говорил все это быстро, толково, но…
Колосов обвел глазами лица цирковых и.., так, приехали: дрессировщик боится своего слона!
— Дядя Филя, ты же мне сто раз твердил: кто в карты играть садится, к проигрышу должен быть готов. Кто взялся со слонами работать, пусть готовится к тому, что от слона и погибнет, — это внятно, громко произнес Генрих Кох. Подтекст поняли все — Липского прямо обвиняли в трусости. Тут сквозь толпу протолкался тот брюнет, что приехал на мотоцикле. Он отодвинул Коха в сторону — «Да помолчи ты!» — и обратился к Колосову:
— Вы должны повременить с осмотром.
— А вы кто такой, простите? — осведомился Никита.
— Валентин Разгуляев, я здесь работаю.
Это имя значилось на афише со львами… Колосов смерил укротителя взглядом. Разгуляев был старше, выше и производил впечатление физически очень сильного человека. В другое время он показался бы даже симпатичным мужиком — у него было мужественное лицо, но…
— Произошло убийство или несчастный случай, — повторил Колосов.
— Вы осмотрите слоновник, как только животное успокоится.
— А кто же его успокоит, раз ваш артист отказывается даже в стойло войти? Быть может, вы возьметесь? — И тут он услышал, как за его спиной кто-то сказал рядом стоявшему администратору Воробьеву:
«Говорил же, что номер надо Коху передать. Липский совсем кураж потерял. Позор-то какой, при посторонних!»
— Пожалуйста, я прошу вас. Не стоит пороть горячку. Подождите, это не займет много времени.
Слоны очень эмоциональны, но они быстро устают. — Разгуляев положил руку на плечо Колосову. Рука была тяжелой. Видимо, легкой рукой с дрессированными львами не справиться. — Нужно проявить терпение и выдержку. Они справятся с ситуацией. — Он кивнул, чтобы двери слоновника закрыли. Туда чуть погодя зашли Кох и Липский. Именно эти двое, как впоследствии отметил Колосов, и остались наедине с бездыханным трупом и слоном в течение доброго часа, пока «справлялись с ситуацией».
Тем
— Значит, вы допускаете, что это несчастный случай: слон убил женщину и затащил ее к себе в стойло? — встревоженно спросил следователь прокуратуры.
— Я не могу этого исключить. И в это мне гораздо проще поверить, чем в то, что у нас тут, в цирке, в нашей семье профессиональной, произошло смертоубийство!
«Черта с два! — подумал Колосов. — Второе убийство, Пал Палыч, тут у вас, второе за неполные пять дней. И слон ваш тут…» — он многозначительно глянул на Баграта Геворкяна — тот стоял в толпе. Разговаривал с каким-то типом в мятом спортивном костюме, именуя его Рома. Никита пощупал в кармане наручники: как только этот чертов слон угомонится и они войдут в ангар, осмотрят тело, опознают в погибшей Илону Погребижскую, он наденет на ее муженька эти вот «браслеты» — это для начала. А потом, уже в отделе милиции, в камере предварительного заключения, вытащит из него на свет божий и всю эту нехитрую цепочку: Севастьянов — Илона — Клиника — кабаре «Тысяча и одна ночь» — Геворкян.
— Все! Потише стала, можете заходить! Только осторожно. — Двери ангара приоткрылись, и высунулся Кох — мокрый, тяжело переводивший дух, словно он возил на себе или носил на руках этого чертова элефанта.
В ангар заходили не то чтобы осторожно, а очень осторожно. Судмедэксперт Грачкин, так тот просто крался по стенке, не дыша.
У Колосова было такое ощущение, что опергруппа в данную минуту интересуется вовсе не трупом, не новым загадочным убийством и не его скорейшим раскрытием по горячим следам, а этим вот серым чучелом в стойле.
Слона не укротили, его просто загнали в левый угол стойла и отгородили запасными брусьями. Завидев в своем ангаре чужих, он заревел, как иерихонская труба. Следователь прокуратуры сильно побледнел, но при этом храбро сжимал в руках «выездную папку» с бланками протоколов.
— Все нормально, не волнуйтесь. Линда вас не достанет. Только близко не подходите! — крикнул им Кох. Он стоял напротив входа, они не видели его лица, оно было в тени. Дрессировщик Липский молча стоял у брусьев. Их двоих и пришлось взять понятыми. Когда сделали первые обзорные снимки помещения и разворошили копну, Никита увидел на желтой соломе обильные пятна крови и мертвую молодую женщину, почти девочку. Кроме ситцевого полосатого халатика, трусиков и летних босоножек, на ней не было другой одежды. Судмедэксперт Грачкин приступил к осмотру.