Зеркало души
Шрифт:
— «Портянки», — хмыкнула я, пришедшей мне мысли еще от бабушки, когда та мне рассказывала о своей жизни. Тогда до реформы шестьдесят первого года были такие деньги, и их номинал был достаточно крупным. Например, она в начале своей деятельности получала где-то четыреста рублей, а её муж, молодой инженер на заводе около семисот. Теперь и я удосужилась их увидеть и потрогать руками.
— Может быть, даже придется и пользоваться ими, — вздохнула я и сложила их в тот же носок. — А мне рассказывали, что многие прятали деньги в лифчик. Кстати, а что на мне?
Я пощупала себя, потом развязала бант и расстегнула несколько пуговиц.
— Я так и думала, — тяжело вздохнула, поняв, что была права, когда подумала, что с современным бельем придется расстаться. Это была трикотажная комбинация серая с белым кружевом, а под ней белый бюстгальтер из хлопка на таких же бретелях с пуговицами.
— Да-а-а…! — протянула я. — Что называется — забудь! Забудь про кружевное белье, тонкое, эластичное и сидящее, как влитое. Вот и подумаешь, как бы тО, да сюда! Бедные женщины пятидесятых годов! Еще далеко до развалов с красивым бельем, пусть и китайского производства!
Тут услышала стук и с визгом открылась дверь.
— Я чай принесла, — вошла проводница и поставила на стол стакан в тяжелом мельхиоровом подстаканнике и с чайной ложкой в нем. — С сахаром и с лимоном. Давай три рубля.
Я судорожно запахнулась и кинулась к пиджаку. Быстро отдала купюру и присела на полку, глядя, как женщина вопросительно оглядела мой растерзанный чемодан.
— Деньги ищешь? — кивнула она на вещи. — Спрячь хорошо. Неровен час потеряешь. Или скрадут. Тут всякие мотаются. Гляди в оба. Поняла?
Я автоматом кивнула её словам, всё также придерживая распахнутую блузку у горла. Она вновь окинула меня изучающим взглядом и вышла. Взвизгнув на полозьях, дверь захлопнулась, защелкнувшись на замок. Я подскочила и повернула вертушку, кляня себя, что не сделала этого раньше.
— Вот, что она подумает? Выглядывает чего что ли? — мелькнула мысль. — Впредь буду умнее.
Нашла ситцевый халатик в синий цветочек, переоделась, сложила все вещи обратно в чемодан и принялась застилась постель. Белье было серым, влажноватым и слегка пахло хлоркой. Темные большие штампы на каждой вещи говорили, что и тут ведется тщательный отчет и учет. Поставленные абы как, даже посередине, они были также неряшливо глажены и создавали впечатление вторичной или же семеричной стирки спустя рукава. Я вздохнула и принялась завязывать бельевые веревки на наволочке подушки. Застелив, накинула одеяло и присела перед столиком. Оглядев принесенный чай, помешала ложкой и отпила глоток. Чай был отменный! Настоящий, какой уже не встретить в наше время.
— Или очень дорогой. «Не про нашу честь», как говорится, — хмыкнула я, причмокнув и вновь припадая к стакану.
С удовольствием выпив все до донышка, надкусила дольку лимона и вздохнула:
— И что теперь? Еду в столицу поступать в ВУЗ. А какой? Судя по бумагам, то видимо на журналистику. Только где такой факультет тогда был. Эх! — Покрутила я головой. — Сюда бы комп или ноут, то можно было бы узнать, где такой есть. Теперь же еду наугад, даже адреса не знаю. Может в МГУ есть? Только туда не поступить, как понимаю, простому человечку, нужны связи или «большие волосатые руки». А сама я что смогу? Ладно, — вновь вздохнула я, — буду решать свои дела постепенно.
За окном уже серело.
Глава 2
Просидела довольно долго, пока не услышала, как показался вокзал и остановился поезд. Я прозевала название и поняла по неказистым строениям, что остановка ненадолго, что станция промежуточная, но народ и здесь сходил. Внимательно осматривала идущих пассажиров. Мне обязательно надо было запомнить, как одеваются, как разговаривают, чем интересуются. Да и вообще, какой сейчас год, месяц, число. Спрашивать у проводницы не хотелось, так как та и так считала меня чуль ли не сумасшедшей. Решила сама разобраться. В конце концов можно и спросить у пассажиров, хотя и те могут насторожиться.
Подняла глаза и увидела плакаты и растяжки с призывами «Пятилетку — в три года», «Слава партии родной!» и плакат «Не стой под стрелой!» А еще, наконец, увидела картинку с новогодней елкой и надписью «К новым успехам в 1956 году!». Видимо остался еще с нового года и до сих пор не доходят руки убрать его из глаз. Впрочем, как всегда и везде, пока кто-то из начальства не укажет. А в связи с тем, что станция маленькая, и судя по стоянке в пять минут, то и начальство такое же, безразличное к старой наглядной агитации и пропаганде. Вот только бы еще узнать более точнее, мне бы очень хотелось, и я вновь отправилась к проводнице. Чем ей объяснить мой вопрос, я не решила и при встрече в коридоре просто подала ей пустой стакан и спросила, где здесь висит план расписания движения поезда и остановок. Она спешила и поэтому резко махнула рукой вперед: "На стене", а сама постучала в следующее купе. Я быстро прошлась по коридору, и вскоре нашла расписание остановок, висевшее в промежутке между окнами. Сверху, над самим планом стояла дата выполнения движения поезда, помеченное июлем 1956 года. Теперь понятно, что сейчас середина лета и что мне всего семнадцать лет, если судить по паспорту. При том, родилась я в начале феврале. Значит пошел уже восемнадцатый год.
— Всё ещё сопля! — вздохнула я и повернула обратно.
Прошла в купе, открыла чемодан и поискала там гигиенические принадлежности — щетку зубную и мыло. Нашла и то и другое в кожаном мешочке. Прихватив собственное небольшое полотенце, прошла в конец коридора и дернула двери в туалет. Пахнуло на меня знатно! Это были запахи смазочного мазута смешанные с хлором и карболкой. Все вокруг грохотало так, будто металлический унитаз вот-вот сорвется с места, а такая же раковина упадет мне под ноги. К тому же на полу было мокро то ли от протекающей воды из того же толчка или из труб, где-то под панелями. Кран был странный, с выступающей из под отверстия металлической трубкой. Я никак не могла сообразить, как он открывает, так как не было ни педали, ни катушки сверху. Потрогала саму трубку и как-то неожиданно нажала и тут же в страхе отдернула пальцы — из крана рванул поток воды и обрызгал меня в раз. Попробовала нажать вновь, придержав его в верхнем положении, и потекла долгожданная вода. Хмыкнув, я взглянула на себя в зеленоватое с черными точками зеркало, где меня было видно лишь частями, и поняла, что совсем и не похожа на себя в молодости. Угадываются некоторые моменты внешности, но это вовсе и не я, а другая, хотя чем-то и схожая. Как могла осмотрела себя на сколько позволяло старое зеркало и осталась довольна внешним видом.
Раскрыв мешочек, выудила из него пластмассовую мыльницу с ярко-розовым мылом, сильно пахнувшим земляникой, поставила жестяную коробочку с зубным порошком с мятным запахом и щетку с деревянной ручкой, покрытой лаком. Слегка смочив щетинку (натуральную!) водой, обмакнула в порошок и поднесла к губам. Остро запахло мятой, и тут же почувствовала странный привкус на зубах — будто мелом тру, и появилось желание сплюнуть тот час. Я остановилась, посмотрела на себя в зеркало, вздохнула и продолжила умывание.
Запах мыла еще долго оставался на моих руках, даже когда я уже легла спать. При тускло светящейся верхней панельке, под стук колес и легком покачивании, я пыталась представить своих теперешних родных, что остались в Мценске, и поджимала в отчаянии губы, понимая, что вошла в чье-то тело, которое было чужим, душа которого улетела или её удалили почему-то, а вселили мое. Что произошло и почему — не поняла
— Что ж, не мне судить! Видимо так надо или так происходит на самом деле после смерти, — вздохнула я.