Зеркало Джека: отражение

Цыбульский Кирилл

– Жопа огромная, как у слона. Угадай, кто? – он бил меня по рукам, когда я писал неправильно. – «Отсоси» пишется через «о», болван! От-со-си.

Я вернул фломастер Шреку и, как велел Капитан, завопил:

– Отсоси, Шрек! Шрек, отсоси!

Все отделение меня поддержало. Из соседних палат доносились нечленораздельные звуки тех, кто не мог говорить, или слышал то, что им подсказывали другие, свои личные, голоса. Поначалу мне нравилось быть в центре внимания, запевалой на концерте. Но терпение мистера Шера быстро кончалось.

В

тот день он вошел в палату и из-за спины, как врач прячет иглу, достал дубинку. Она была резиновой, но я чувствовал, что в меня впиваются металлические щупальцы медузы и жалят, жалят, пока я не потеряю сознание. Какое-то время из коридора я слышал свист, оскорбления в адрес санитара. Но скоро все стихло. Перед тем, как отключиться, до меня дошла единственная в то время трезвая мысль. Капитан этого и добивался.

Я проснулся, услышав скрип лестницы. Дог спускался, чтобы покормить меня.

Несколькими часами ранее он щелкнул пальцами, и черный как уголь кот перерезал веревки на запястьях и щиколотках. Мы договорились с Догом, что на какое-то время я останусь в подвале, пока он не будет полностью во мне уверен. За стулом, на котором я провел связанный больше суток, лежал матрас и было отверстие в полу, из которого сквозило всякий раз, когда открывалась дверь наверху, и несло помоями так, что кружилась голова. Но я быстро привык. Моей способности выживать удивлялись многие врачи. Я не стонал от боли, даже когда мистер Шер сломал мне четыре ребра. Я не жаловался на условия и еду, как это делали многие в больнице. Меня не интересовало происходившее вокруг, все мое внимание занимали внутренние дрязги, грязные споры с Капитаном, когда я уже мог вставить слово поперек.

Я нащупал в кармане пачку сигарет. Осталось всего две. Стоило бы приберечь их на экстренный случай, если Капитан вновь закричит, но я не мог ждать. Тело ломило без дозы никотина.

Пламя зажигалки лизнуло кончик сигареты, и я затянулся. Выдохнул и тут же вдохнул носом. Когда я лежал в психушке, сигареты были ценнее туалетной бумаги, поэтому я научился дважды курить одну сигарету. Для пациентов это было веселым фокусом – дым казался им тряпкой, какую я доставал из горла и протирал ею мозги.

– Возьми, – сказал Дог, протянув поднос с тарелкой и кружкой. От обеих поднимался пар.

– Спасибо.

Я поставил поднос на пол и посмотрел на то, что старик называл едой. Серо-зеленая клейковина с комочками была размазана по тарелке, из которой торчала погнутая алюминиевая ложка в царапинах. На поверхности напитка были нефтяные разводы, плавало нечто похожее на опилки. Я никогда не был привередливым, но мысль о том, что Дог приготовил это из чего-то съестного, выворачивала наизнанку мои внутренние органы. Я отодвинул поднос к стене, чтобы не вдыхать даже паров этой адской кухни.

– Думаю, на сегодня мне хватит сигареты, – сказал я.

Старик

ничего не ответил и сел на лестнице.

– Я должен объяснить, в каком месте ты находишься. Когда ты окажешься снаружи, ничто не должно вводить тебя в заблуждение. Но, поверь мне, каждая крупица будет стремиться к этому.

Я докурил и бросил сигарету в выгребную яму. На мгновение я почувствовал, как горлу подступает улыбка, но подавил ее. Я подумал, что окажись на моем месте нормальный человек, он бы сошел с ума. Так что можно считать, мне повезло.

– История этого места насчитывает больше двух сотен лет. В 1797 году на гору Фэйт поднялся первый человек, его звали Джек, и вскоре он основал общину. Она состояла поголовно из преступников, каким не нашлось места в человеческом обществе.

Рассказ Дога прервала дрожь. Все вокруг затряслось, со стен посыпалась пыль, посуда загремела на подносе. Я вжался в матрас, тогда как старик сидел неподвижно. Пальцы и колени его дрожали, но они делали это и без землетрясения.

– Что это? – спросил я.

Один уголок рта Дога поднялся, изобразив чертову улыбку.

– Крысы. Эти твари начали рыть незадолго до твоего появления. А значит, время настало. Он нашел того, кого искал.

– О ком идет речь? – спросил я, но старик пропустил мои слова мимо заросших черной коркой ушей.

Лицо Дога осунулось, нижняя челюсть опустилась, и под горлом выросла складка, как у пеликана, заглотившего рыбу. Взгляд уставился в пустоту.

Рядом со стариком сидел кот. У хвостатого было точно такое же выражение, как у его хозяина. Это натолкнуло меня на мысль, что между котом и стариком существует некая связь, животное выполняет те функции, на какие не способен Дог.

Спустя примерно минуту человек с тростью издал протяжный вой, бессознательный, как мне казалось. Я слышал нечто подобное в психиатрической больнице. Больше всего это напоминает стон спящего.

– Он хочет разрушить это место, – сказал старик. – Он считает, что исполняет предназначение, но на самом деле уничтожает всех нас.

– Кто он? О ком ты говоришь?

Без толку. Дог увидел очередное видение и встал так резво, на что только было способно изрядно изношенное тело. В спешке он взбирался по лестнице, когда я поднялся и попробовал пойти за ним.

Кот не позволил мне этого. Мне оставалось лишь пытаться докричаться до Дога:

– Что происходит? Эй! Ты хотел, чтобы я помог, но ничего не рассказываешь!

Старик замер. Я едва мог различить его лицо, скрытое в тени, но отчетливо уловил жест. Дог приложил палец к губам и прошипел, указав на то, чтобы я вел себя тихо.

Прежде чем дверь захлопнулась, я услышал гомон, состоявший из множества кошачьих голосов. Я боялся представить, сколько их было на самом деле.

– Сколько пальцев я показываю? – спросил доктор.