Зеркало Джека: отражение
Шрифт:
– Тринадцать.
– А теперь?
– Тринадцать.
Я сидел в кабинете окулиста. После избиения санитаром прошло несколько дней. Получив множественные переломы ребер и черепно-мозговую травму, я изменился. Перестал кричать, яркие вспышки света и громкие звуки вызывали головную боль. Мое тело замедлилось, мозг стал работать с задержкой. Бывало, я мог ответить на вопрос, который задал мне врач несколько минут назад, хотя до этого отвечал четко и по порядку. Что-то выпало из моего сознания, но ни я, ни я специалисты не могли понять, что именно. Какое-то время после избиения Капитан молчал, я думал, что это он был тем кусочком паззла,
Если раньше я не знал, куда деть руки, то и дело перебирающие пальцы, то теперь я раскачивался на стуле. Обычно это продолжалось несколько минут, но могло растянуться на целый час. Мисс Блю успокаивала меня, говорила, что это реакция организма на шок, но я-то знал, что все намного сложнее.
Порой я уносился так далеко, что в моей голове светился лишь один ответ. Тринадцать. Я говорил это всякий раз, когда начинал раскачиваться, а взгляд уносился в бесконечность. Долгое время не помогали ни лекарства, ни терапия.
Мистера Шера перевели в другое отделение. На три месяца. Таким было наказание за избиение пациента. Спустя девяносто дней он вернулся и заглянул в мою палату.
Я не сразу его узнал. Он изменился. Я долго не мог понять, как именно, но скоро до меня дошло. Его голова покрылась волосами. Не знаю, откуда он их взял, но теперь отчетливо были видны щетина по окружности головы с проплешиной на макушке, смахивавшей на лунку в гольфе, и усы.
Мистер Шер открыл дверь моей палаты перед отбоем, временем, когда гаснет весь свет в отделении, кроме настольной лампы санитара. Человек зашел и сел в изножье койки, в то время как я сидел на прикроватном ящике. Мне было удобно. Можно было размахивать ногами.
Почесав по взмокшему затылку, он произнес:
– Извини за ту ночь. Знаю, тебе пришлось нелегко. Словами ничем не помочь, но я хотел сказать, что сожалею, – он посмотрел на меня, на то, как я болтаю ногами, время от времени касаясь стены. Наверное, он думал, что я его не слышу, что псих вроде меня не способен воспринимать человеческую речь, что я забыл о том случае. Но я помнил. Помнил, и слышал все, что он сказал в тот день. – Знаешь, та ночь была самой дерьмовой за всю мою дерьмовую жизнь. От меня ушла жена, забрав дочку. Если ты думаешь, поделом такому ослу, как я, то я не буду тебя переубеждать. Но в жизни я совсем другой. Я никогда не кричал на жену, не бил. А она позвонила и сказала, что заставит платить алименты до совершеннолетия Мари, что я проживу остаток дней в одиночестве. Вот меня и понесло. Уйти с работы я не мог, кроме меня некому было следить за вами. Даже сейчас, несмотря ни на что, меня вернули, когда за три месяца уволилось четверо санитаров. К этой работе немногие готовы, – мистер Шер вздохнул и погладил голову. Его монолог походил на исповедь. Вряд ли он ходил в церковь, поэтому рассказать все психу, который не может отличить палец от сосиски, было вполне разумно. – Ты назвал меня Шреком, сказал, чтобы я отсосал тебе. А затем это разнеслось по всем палатам. Вот я и…
Когда мистер Шер посмотрел на меня в следующий раз, я не болтал ногами. Я смотрел на него, вслушиваясь в каждое слово. До меня наконец дошло. Я понял, что значит это число. Тринадцать. И хотел как можно скорее поделиться этим с мисс Блю.
Увидев мой взгляд, санитар проглотил ком и замолчал. Я увидел в его глазах слезы. Он увидел, что я увидел. И поспешил вернуться на пост.
Замок на двери щелкнул,
– Если тебе что-то понадобится, обращайся.
Я услышал его шаги по коридору. Торопливые, стыдливые. Они отдалялись, и в их ритме я придумал то, как преподнесу мисс Блю новость. Она точно обрадуется.
Пока я размышлял, отдалявшиеся шаги стали громче, пока ни перебили мои мысли. Мистер Шер вернулся, чтобы сказать:
– Жена вернулась ко мне, – и убежать еще быстрее, чем прежде.
На следующий же день я сидел в кабинете мисс Блю. Ночь была тревожной, я почти не спал и все думал. Думал о той жизни, что течет за стенами больницы. Она впервые заинтересовала меня после появления Капитана.
Я мечтал о машине. Маленькой, как велосипед, только с четырьмя колесами и крышей. Хотел заниматься спортом, быть таким же сильным, как в школе, чтобы все хотели пробежать со мной стометровку, выжав из себя максимум. Еще я мечтал о семье. О том, чтобы она была жива.
– Что ты хотел мне рассказать, Дэниель? – спросила мисс Блю.
Я помнил, что хотел сказать, но мысль о семье все разрушило. Казалось, нет смысла возвращаться в жизнь. Она никогда не будет такой, как прежде, а строить новую я не был готов.
Должно быть, психотерапевт решила, что вчера вечером меня посетила очередная глупая мысль. Возможно, так оно и было. Глупо было мечтать. Я давно уже все разрушил.
– Я слышала, в твое отделение вернулся мистер Шер после… долгого отпуска, – сказала мисс Блю, меняя тему разговора. – У тебя все хорошо? Ты не переживаешь по этому поводу?
Можно подумать, мои переживания что-то значат. Может быть, то, что я полный псих, но это не заставит руководство больницы уволить санитара. Раз уж даже избиение пациента не заставило.
Мне вспомнились слова мистера Шера. Он получил второй шанс. Жена вернулась. Вернулось и отделение острых психических расстройств. В таком случае, может, и у меня есть второй шанс?
– Тринадцать, – сказал я, на что мисс Блю посмотрела с плохо скрываемым разочарованием. Она посчитала, я снова завел старую песню. – Это количество ударов, которые нанес мне мистер Шер.
После избиения это число преследует меня до сих пор, но я научился с ним справляться. Тринадцатые ступеньки я перешагиваю. Тринадцатые числа зачеркиваю в календаре на год вперед. Никогда не покупаю больше двенадцати продуктов за раз. Но белых пятен еще слишком много. Они всюду…
Я крутил в пальцах пачку сигарет, слушая, как последняя доза никотина стучит о картонные стенки. Ожидание было невыносимым. Успокаивало лишь то, что Капитан молчал, не винил меня во всех смертных грехах, не пытался задушить обидой.
Кот, не шевелясь, смотрел на матрас, где лежал я. Я пробовал с ним заговорить, но хвостатый не отвечал. Он оживал, выгибался дугой и шипел, лишь тогда, когда я приближался к лестнице.
Сидя в подвале, я пытался разобраться в происходящем. Думая о старике, кошачьих трюках и прочем, мне раз за разом становилось смешно, затем накатывали слезы, паника, и весь круг начинался сначала. Таблетки. Какие бы надежды не возлагали на меня мисс Блю и миссис Тернер, я был вынужден выпивать по две пилюли в день. Вещества были легкие, скорее для поддержания состояния, нежели для его стабилизации, – основной упор делался на мое стремление перекричать голос Капитана. Мозгоправы не знали, что Капитан обманывает нас всех, на самом деле он не ушел, а залег на дно.