Зеркало Иблиса
Шрифт:
– Хайль…
Когда все ушли, Зиверс задумчиво посмотрел на пленки, оставленные Вернером Пробормотал:
– Вот ведь идиот… Слава богам, что на земле существуют идиоты…
Затем он поднял трубку:
– Механик? Возьмите кинопленки в зале, через час я бы хотел их посмотреть.
35
И когда они увидели Нашу мощь, то устрашились, но не отступили…
Ягер выглядел так странно, что Фрисснер не удержался от вопроса:
– Что с вами, Людвиг?
Ягер растерянно провел рукой по лицу, с удивлением посмотрел на мокрую ладонь и откинулся на сиденье.
– Вы, наверное, великолепный солдат, Артур. Но выше вам не подняться.
– Почему это?
– Потому что на самом деле вы атеист, а это еще хуже коммуниста.
– Не бывает атеистов в окопах, – уклончиво ответил Фрисснер.
Ягер усмехнулся и вдруг заговорил по-арабски.
Фрисснер покосился на Замке, тот приподнял одну бровь и с удивлением слушал. Артур толкнул его в бок Профессор понял сразу и начал переводить вполголоса.
– И среди людей некоторые говорят: «Уверовали мы в Аллаха и в последний день», но они не веруют. Они пытаются обмануть Аллаха и тех, которые уверовали, но обманывают только самих себя и не знают. В сердцах их болезнь». Это Коран… Я не знал, что вы так знаете Коран.
– Вы многого не знаете… – ответил Ягер. – А самое глупое, что вы во многое не верите.
– Ну вас-то я бы тоже не назвал особенно религиозным человеком, – отозвался Фрисснер.
– Есть разница между неверием и верой и есть разница между верой и страхом. Я верующий человек, но я не страшусь своих богов. В этом можно найти отличие любой веры от христианства Только это еврейское учение призывает своих адептов страшиться своего Бога.
– Христианство не еврейское учение, – тихо сказал Замке.
– Да? – Ягер удивленно повернулся к нему. – А чье же? Честное слово, вы меня поражаете, профессор, может быть, мы начнем разбирать национальные корни всех христианских пророков? Или вы мне сейчас заявите, что отцом Иисуса Христа был голубь?
Боюсь, что спор о национальной принадлежности христианства будет не в вашу пользу. На самом деле к личности Христа не может быть никаких претензий. Тут дело даже не в нем, дело в том оружии, которое он принес в этот мир.
– Что вы имеете в виду?
– Он отказался от борьбы, сделавшись мучеником-пророком. Вместе с его смертью умерла и истина, которую он нес.
– И в чем же истина? – насмешливо спросил Замке. Фрисснер отметил, что во время спора профессор утратил свой страх перед непредсказуемым штурмбаннфюрером.
– Напрасно вы иронизируете, – не поддался на провокацию Ягер. – Той истины, которую нес Иисус, не знает никто. Ни я, ни вы, ни даже Римский Папа! Потому что если она и есть, если где-то есть Евангелие от Христа, то оно похоронено в самом глубоком подвале Ватикана или где-нибудь в пустыне Палестины потомками первосвященников.
– А вы думаете, что оно обязательно есть?
– Не знаю. Но если его нет, то нет и истины, есть только множество свидетельств людей, предавших своего пророка. Неисчислимое количество раз переписанных свидетельств. Переписанных людьми, не всегда чистоплотными, не всегда честными, не всегда бескорыстными. Христианство выродилось в плеть, которой клир погоняет свое стадо. Орудие власти, орудие давления на власть… Что угодно, но это не Вера.
– Так я не совсем вас понял, почему вы считаете, что Евангелие от Христа обязательно не согласуется с церковными догматами? Если принять мысль, что оно все-таки есть…
– Потому, мой милый профессор, что это Евангелие до сих пор не опубликовано, – ответил Ягер опешившему профессору. – Если, конечно, принять мысль, что оно все-таки есть. А без него…
Ягер развел руками. Но Замке сдаваться не собирался:
– Однако поскольку этого документа нет или он надежно спрятан, почему вы так настойчиво считаете, что все известные Евангелия переписаны? На каком основании? Хотя, конечно, презумпция невиновности вас вряд ли касается…
– На том основании, что есть большая разница между тем, что говорил Христос, и тем, что делает церковь, основываясь на тех самых догмах, о которых вы говорили. – И Ягер снова что-то сказал по-арабски.
– Горе же им, которые пишут писание своими руками, а потом говорят: «Это от Аллаха», – перевел Замке. – Но откуда вам знать, что говорил Христос?
– Кое-что сохранилось и в Библии…
– Так вы еще и Библию изучали? – спросил Фрисснер. – Вас надо было брать на должность полкового капеллана.
– Спасибо, – ответил Ягер. – Гордиться собственной безграмотностью могут только немецкие солдаты. Невеселое зрелище.
– Один-один, – подвел итог Богер, до этого момента молчавший.
Фрисснер сжал зубы, помолчал некоторое время, а потом заметил:
– Хорошо, вы можете называть меня атеистом или как угодно, но пропагандировать собственное бесстрашие перед лицом якобы сверхъестественных сил я бы на вашем месте не стал. Вы же испугались чего-то там, в этом дрянном селении.
– Испугался. Но на вашем месте я бы не путал бесстрашие и ту же необразованность. Никто не знает, как повели бы себя вы…
Фрисснер усмехнулся:
– Ну так просветите меня! Ягер покачал головой:
– Послушайте профессор, что вы знаете о Звере с сухими глазами? Вы же арабист, должны же знать содержание легенд местных жителей!
– Безусловно… – неуверенно начал Замке, – Но поймите, жителей пустыни много. Языковых наречий еще больше, а легенд вообще неисчислимое множество. Пустыня порождает их тысячами… Вы и сами видели достаточно всякого. Я хочу сказать, что невозможно знать все легенды, все мифы и прочее…