Зеркало лекало звука (выпуск №10, 1998 г.)
Шрифт:
Чем взрослее становился Костя, тем больше появлялось новых персонажей в бесчисленных лабиринтах его ночных кошмаров. Костя стал со страхом ждать ночи, пил кофе в немыслимых дозах, чтобы не заснуть. Читал, играл сам с собою в шахматы, придумывал себе другие ночные занятия. Сестра водила его к психиатру, и тот выписал ему какие-то таблетки, после которых он засыпал тяжелым сном без сновидений, а просыпался в жарком поту, разбитый и измученный. От таблеток пришлось отказаться.
После того как, окончив школу, он уехал из родного города и поступил на филфак Ленинградского университета, кошмары неожиданно прекратились. Повлиял климат или смена обстановки, но Костя на какое-то время почувствовал себя счастливым. Затем кошмары
Но свадьба не состоялась. Через неделю после их разрыва, Надя вместе с подружками и парнями с пятого курса поехали на выходные отдыхать за город. Ночью их коттедж загорелся. Все были пьяные. Выбраться никто не сумел. С тех пор Надя стала являться ему во сне, с обгоревшими волосами и запекшейся, угольной коркой вместо лица.
Самым последним персонажем был второй муж его сестры. Четыре года назад Костя приезжал на зимние каникулы домой. Мать в очередной раз вышла замуж и уехала в деревню, и хотя у него имелась собственная однокомнатная квартиру, он жил у сестры. В общем-то с Дашиным мужем он ладил. Но однажды, когда Сергей, вернувшись с работы усталый и злой, сорвал накопившееся за день раздражение на жене, они крупно поссорились. Костя вступился за сестру, и они чуть не подрались с Сергеем. После чего Костя собрал чемоданы и укатил обратно в Питер.
Через три недели он получил известие, что Сергей утонул на зимней рыбалке. С тех пор Костя частенько видел во сне Сергея. Тот приходил к нему в комнату общежития, распухший, с выеденными рыбами глазами, оставляя за собой мокрые следы.
После того, как Костя окончил филфак и устроился там же преподавателем, ночные кошмары стали одолевать его не на шутку. Измученный Костя обратился к врачу. После курса лечения кошмары прекратились. Успокоенный и обрадованный, он взял отпуск и решил поехать домой к сестре и маленькой племяннице, которых не видел уже четыре года. Получил отпускные, содрал гонорары с издательств, куда он относил свои статьи по филологии, купил билет и поехал. Впрочем, уверенности, что сестра обрадуется его приезду у него не было, но он так истосковался по человеческому общению, что рискнул и выехал, даже не предупредив ее телеграммой.
Поезд тронулся. До Ачинска оставалось ехать меньше часа. Костя с тоской смотрел в окно на грязноватый октябрьский пейзаж. За окном мелькали столбы, вороны носились над пустым лесом.
«Скорей бы уж приехать. Правда, еще в Ачинске целый час торчать, пока там электровоз на тепловоз менять будут» – с раздражением думал Костя. «Да и ночью спать наверное не придется, раз такие дела».
Неожиданно Костя вспомнил, что у него есть в сумке бутылка водки «Гжелка». Он купил ее еще в Москве, хотел отметить отъезд, но столица так его измотала, что он, устроившись в поезде, тут же уснул, не застелив даже постель.
Он залез в сумку и извлек поллитровую бутылку водки с бело-синей этикеткой. «Нервы успокоить, да и чтоб ночью спалось без снов», – думал Костя, делая бутерброды с копченой колбасой. Он отвинтил пробку, нацедил в стакан граммов семьдесят, выдохнул и проглотил горькую жидкость одним глотком. С аппетитом закусывая сервелатом, Костя чувствовал, как тепло от выпитой водки растекается по груди. Прожевывав колбасу, он тут же налил еще граммов сто, и снова выпил.
Костя повеселел. Водка слегка ударила
– Санитарная зона, закрываем туалеты. Идите заранее. В Ачинске целый час будем стоят, опять все тамбуры зассут, – сказала проводница, засовывая голову в купе. У нее было неприятное, испитое лицо. Ее глаза остановились на бутылке с водкой.
– Это еще что такое? – тут же, как будто обрадовавшись поводу поскандалить, завопила она. – Я же предупреждала, что водку в вагоне пить нельзя, пиво только, и то немного, – у нее был противный, какой-то птичий голос. – Я сейчас милицию вызову, пусть они вас ссодят с поезда! – продолжала верещать она.
– Да, я сейчас все уберу. Не кричите, ради бога! – пытался успокоить ее Костя.
– Уберу! – передразнила она его. – Нажрался уже с утра, алкаш. Ты ж пока все не вылакаешь, не успокоишься!
Костя разозлился.
– Попрошу без оскорблений, мадам. И вы мне не тычьте. И вообще… Он вдруг спохватился. « Нельзя допускать, что бы люди на меня орали, ни за что нельзя. Как же я об этом забыл?» – промелькнуло в его голове. И, отстранив вопящую проводницу, он выскочил из купе и почти побежал в тамбур.
В тамбуре было холодно. Простояв минут десять и замерзнув, он осторожно вернулся в вагон. Проводницы видно не было.
«Слава Богу, смылась! Может, все обойдется?» – подумал он, входя в свое купе. Закрыв дверь на замок, он сел за стол и плеснул себе в стакан «Гжелки».
– Хрен тебе, родная! – вслух произнес Костя и выпил.
Почти одновременно в коридоре раздался грохот, истошный вопль, а затем сдавленный вой. Обмирая, он выскочил из купе. Пробираясь среди выбежавших на крик пассажиров в сторону купе проводников, он увидел, что проводница, недавно скандалившая с ним, сидит на полу около бака с кипятком рядом с разбитыми стаканами, в мокрой форме, и с воем прижимает к себе красные, ошпаренные кисти рук. Ее напарница, причитая и помогая ей встать, суетилась рядом. Он вернулся в свое купе, залпом выпил полстакана водки и не раздеваясь, бухнулся на полку.
Глава 5
Даша стояла у зеркала и терпеливо выщипывала левую бровь. Она была в длинном, сиреневом халате, с замотанной полотенцем головой. Сегодня воскресенье – стопроцентный выходной, и Даша наслаждалась сознанием того, что не надо идти в редакцию и заниматься газетой. В квартире было тихо. Чуть слышно тикали старинные часы, подаренные ей на свадьбу матерью. Они показывали десять часов утра. Дочка еще спала. Через приоткрытую дверь в детскую было видно ее спящее личико, рядом на подушке разместилась волосатая морда игрушечного медвежонка Федьки – Таниного любимца, с которым она не расставалась даже ночью. Кошка, которая спала свернувшись клубком в кресле, проснулась и с мягким стуком спрыгнула на пол. Потягиваясь, вытягивая задние лапы и зевая во всю пасть, Люська подошла к хозяйке и стала тереться боками и головой об ее халат.
– Привет, пьянчуга! – поздоровалась Даша с кошкой, орудуя пинцетом.
– Мяу! – жмуря желтые глаза, вежливо ответила Люська, одновременно намекая, что неплохо было бы позавтракать.
– Сейчас, сейчас, дай красоту навести! – Даша закончила экзекуцию, отложила пинцет и прошла на кухню.
Кошка, восторженно задрав хвост, и путаясь у хозяйки под ногами, побежала следом. Даша достала из холодильника баночку «Китикэт» и вывалила корм в Люськину чашку. Кошка, благодарно урча, принялась за еду. Даша включила чайник и щелкнула пультом небольшого телевизора «Sony», стоявшего на холодильнике. На экране появилась морда Юрия Стоянова, переодетого женщиной. Стоянов что-то истерично взвизгивал и лупил половой тряпкой Олейникова, изображавшего пьяного мужа.