Зеркало лекало звука (выпуск №10, 1998 г.)
Шрифт:
Чайник закипел, затрясся и, щелкнув красной кнопкой, вырубился. Даша приготовила себе кофе, всыпав в кружку с кипятком ложечку «Нескафе Голд», и, осторожно пробуя горячий напиток, рассеяно поглядывала в телевизор. На экране Стоянов, перевоплотившийся в страшного уродца Модеста, рекламировал майонез. Модя, трясясь от жадности и нетерпения, пытался залезть огромной ложкой в маленькую баночку.
Она очень любила такие моменты, когда можно спокойно посидеть в тишине, попить кофе, бессмысленно попялиться в телевизор и просто насладиться покоем.
Предстоящий день обещал быть насыщенным: в двенадцать часов ее ждал у себя
Они познакомились полгода назад. Его перевели сюда из Якутского управления, с повышением. Юрий Антонович был занятной личностью. Он занимался альпинизмом, сплавлялся по горным рекам, играл на гитаре, писал стихи и пьесы. Очень любил женщин, за свои сорок восемь лет не раз женился, но на данный момент был в разводе. Начало их знакомству положило то, что Юрий Антонович, к сожалению, не видящий себя вне творческого процесса, написал очередную пьесу.
Эта довольно бездарная пьеса, о перепетиях личной жизни глубоко засекреченного агента ФСБ, навеянная то ли жалостью к себе, то ли восторгом от своей новой должности, была поставлена на сцене местного драматического театра. Главный режиссер театра Прошкин, прочитав пьесу, которая почему-то называлась «Последняя осень», сначала ставить ее отказался, но после непродолжительной телефонной беседы с главой республики господином Окунем, согласился. Публика, несмотря на широкую рекламу спектакля по местным телеканалам, отнеслась к многотрудной жизни агента ФСБ довольно прохладно и на премьеру не пошла.
Спасая престиж своего нового начальника, заместители Юрия Антоновича в приказном порядке распространили билеты среди сотрудников ФСБ. Похожим образом помогло МВД и местная воинская часть. В вечер премьеры к театру подъехало с десяток военных грузовиков, и оттуда, топая сапогами и поправляя пилотки, повыпрыгивали две сотни театралов. Сотрудники ФСБ пришли на спектакль в штатском, милиционеры сияли пуговицами, звездами и белоснежными форменными рубашками. Усилиями силовых структур аншлаг был обеспечен. Женщин в зале практически не было. В первых рядах сидели почетные зрители – председатель правительства, его заместители, министры и сам виновник этого скромного торжества с букетом гвоздик и в парадной форме.
Артисты играли вяло, пауз не выдерживали, текст произносили глухо и неубедительно, весь вечер их не покидало ощущение, что они выступают в каком-нибудь заштатном Доме офицеров. Курирующий культуру республики сотрудник ФСБ Казанок метался за кулисами, тщетно стараясь гримасами и угрожающими жестами вдохновить актеров и придать их игре приличествующий пыл.
Постановщик «Последней осени», режиссер Прошкин, сидел в гримуборной и уныло пил коньяк – его мало интересовало происходящее на сцене. Казанок вне себя ворвался к нему и, брызгая слюной, принялся ругаться и угрожать. На что пожилой режиссер философски ответил:
– Полноте, батенька, не горячитесь, не ваша вина, что спектакль – говно.
Под самый конец представления разразился небольшой скандал. Финальная сцена пьесы замышлялась так: в очередной раз брошенный любимой женщиной главный герой пьесы, майор ФСБ Соколовский, которого играл актер-пропойца Леонтьев, сидит за столом в голубом
Но, похмельный, мучимый изжогой и головной болью, Леонтьев несколько иначе видел концовку спектакля. Сев за стол, страдающий от жажды актер, выпил из горла бутылку бутафорской водки (к его горькому разочарованию там оказалось обыкновенная вода), взял гитару и, начисто забыв все шевчуковские аккорды, принялся импровизировать.
После «Мурки» и «Гоп-Стопа», когда радостное удивление зрителей уже перерастало в болезненное, Леонтьев отложил инструмент, поклонился и с достоинством удалился за кулисы, где его уже поджидал обезумевший Казанок.
Но даже этот гениальный актерский ход не смог спасти унылого театрального действа. Спектакль, шедший два с половиной часа кроме Лебедева никому, включая актеров, не понравился. Даша, которой поручено было написать рецензию, на банкете после премьеры подошла к принимающему со всех сторон поздравления Юрию Антоновичу, задать пару вопросов для статьи.
Юрий Антонович был слегка опьянен коньяком и успехом (аншлаг все таки). И не беда, что никто из зрителей благодаря импровизации Леонтьева так и не понял, почему же спектакль назывался «Последняя осень». Леонтьева он великодушно простил и даже подарил ему свой букет гвоздик. Юрий Антонович, вообще, был человеком великодушным. Дашу он встретил очень любезно, посадил ее возле себя и весь вечер подливал ей коньяк, говорил приятные вещи, трогал за руку и читал стихи собственного сочинения.
Надо сказать, что Юрий Антонович во всех отношениях был приятным мужчиной. Высокий, подтянутый шатен, с красивым и мужественным лицом, он тщательно следил за своей внешностью и манерами, умел интересно и с юмором рассказывать, за женщинами ухаживал без пошлости и назойливости. В тот вечер Юрий Антонович проводил Дашу домой. Рассказывая ей по дороге различные истории из своей жизни, он искренне и ненавязчиво говорил ей комплименты.
Проводив ее до двери и не напрашиваясь «на чай», Юрий Антонович договорился с Дашей, что будет ее ждать во вторник в шесть часов вечера у себя в кабинете, чтобы вычитать Дашину рецензию на его «Последнюю осень». Даше понравился симпатичный и остроумный полковник, и их отношения стали бурно развиваться. Лебедев одаривал ее цветами и водил в самый фешенебельный ресторан Южно-Енисейска «Сибирь».
Через месяц знакомства, Юрий Антонович пригласил Дашу вдвоем отдохнуть на таежной турбазе «Енисей». Даша подумала и согласилась. С тех пор каждую неделю дня два-три они проводили вместе: сидели в летних кафе, гуляли по улице, ездили на его «Круизере» рыбачить на таежные озера, катались на катере по Енисею. Он помогал ей по дому, чинил протекающие краны и бачки, возил ее за продуктами на рынок. Даша почему-то стеснялась своих отношений с Лебедевым и никому о них не рассказывала. Когда надо было уехать с ночевкой она оставляла дочку у своей любимой подруги Людки Озеровой, говоря той, что едет в командировку. Она не собиралась за него замуж, уверенная, что у Лебедева таких подруг, как она, по крайней мере, еще штуки три, да и сам Юрий Антонович никогда даже не заикался о женитьбе…