Зеркало Пиковой дамы
Шрифт:
Он вдруг резко остановился, точно напоролся на незримую стену, потом медленно повернул голову и замер, глядя в зеркало в раме напротив зеркальной стены. Аля как раз сидела против этого зеркала и тоже взглянула туда. Она увидела в нем Таин затылок, себя, Далецкого, который возвышался над ней... и чью-то тень. Да, там был неясный силуэт человека - женщины. Она мелькнула в зеркале и пропала. И, похоже, Марк Николаевич тоже видел её - его губы дернулись и, едва сдержав восклицание, он побледнел. Спрятал лицо в ладонях, потом отнял их и улыбнулся какой-то вымученной принужденной
– Холодает... Минус десять, наверное. А утром было выше нуля!
Он быстро нагнулся, подхватил с полу сверкающий шар и с криком: "Лови!" - швырнул его над столом... это произошло так стремительно, что никто не успел среагировать и поймать шар - тот пролетел над головами и угодил прямо в окно. Послышался звон стекла, в разбитое окно влетел снег и ветер, пахнуло холодом... а шар отскочил в сторону и преспокойно вернулся к хозяину.
– Да-а-а, бывает!
– ошарашенно брякнул Пашка. Тая молниеносно ущипнула его, и тот сразу примолк.
Ворвавшийся ветер разметал бумаги на столе, все вскочили... Далецкий стоял неподвижно. Никто не решался произнести это вслух, но все чувствовали, что случившееся - недобрый знак. Очень недобрый! И тут нет виноватых: ни Марк Николаевич, который рассчитывал на быструю реакцию учеников, ни ребята, которые не успели среагировать, по сути здесь не при чем. Просто к ним ворвалось что-то... оно было здесь, рядом, но никто этого видеть не мог. Что это: весть из прошлого, дух Пушкина, который они потревожили? Неумелые дилетанты, замахнувшиеся в своих детских играх в театр на сценическое воплощение одной из самых загадочных повестей... Или что-то еще, что-то иное, не менее грозное и мстительное? Никто не знал.
– Репетиция отменяется, - глухо обронил Марк Николаевич.
– Витя с Пашей, обмерьте проем окна и завтра с утра закажите и вставьте стекло. Вот деньги, - он достал бумажник и отсчитал нужную сумму.
– Пожалуйста, здесь больше не оставайтесь - холодно. Завтра попрошу прийти за час до спектакля: разведем мизансцены с Аленой - она заменит Наташу.
– А что с Наташей?
– робко спросила Тая.
Марк Николаевич поглядел на нее, на других... и ничего не ответил. Повернулся и, не попрощавшись, вышел из зала.
Глава 4
ЗАПИСНАЯ КНИЖКА
– Мам, а можно у нас одна девочка пару дней поживет?
Прошла неделя с того дня, как Аля впервые переступила порог студии "Лик" и стала полноправным членом театрального братства - решилась, не раздумывая, в первый же день! А кто б сомневался...
Она нырнула в жизнь студии с головой и не представляла, как могла раньше жить без нее. Без этих бесконечных разговоров о жизни, этюдов, когда становишься всем, чем угодно, и все покатываются со смеху, когда, например, представляешь шипящую на сковородке котлету или вагонетку, которая сходит с рельсов... А бесконечные актерские байки, а розыгрышы, а взрывы хохота... и та поддержка, которую ощущаешь, когда что-то не получается, и каждый старается помочь, подсказать... А репетиции, когда исчезает время, и перестаешь быть собой, и оказываешься другим
Теперь она вела беседу с мамой, сидя на кухне: набила полный рот орехами и при этом старалась, чтобы фразы звучали четко и ясно - это было одно из упражнений, которые задавала им педагог по сценической речи, Ирина Викторовна.
– Ты сначала прожуй, а потом говори!
– сообщила ей мама.
– Что за девочка?
– Ну, из студии...
– Она торопливо проглотила орехи, чуть не подавившись, - как видно, до настоящего мастерства в искусстве беседы с набитым ртом было ещё далеко!
– Она, понимаешь, живет прямо там, ей жить негде... так получилось. И ни помыться, ни выспаться - у нас же работа кипит с утра до ночи: молотки стучат, пилы всякие... ну, опять же, репетируют допоздна.
– Да, это я уже поняла - ты вчера явилась в начале первого! И надолго она у нас собирается поселиться?
– Мам, это не она собирается, это я её пригласила. Вернее, ещё не пригласила - как ты скажешь... Она очень хорошая.
– Ох, что с тобой поделаешь... пускай поживет.
– Мам, ты - чудо!
– Аля кинулась к ней на шею.
– Ой, отпусти, сейчас задушишь! Как её зовут-то?
– Маша. Так я скажу ей? А когда можно?
– Да, хоть сегодня. Я лимонник испеку. Только чур без воплей, сидите тихо, как мышки, чтобы маленького не беспокоить.
– Мамочка, милая, ты не бойся, мы роли будем учить. Вернее, учить буду я, а Маня мне помогать будет. Мы с ней на пару совершим глубокое погружение в систему Станиславского! Ой, знаешь, мне же столько всего знать нужно: наши-то уже больше года в студии, они уже так много всего умеют, а я ещё полный ноль! И несмотря на это... прямо с места в карьер!
– В каком смысле?
– Мам... я вообще-то говорить не хотела, думала сделать сюрприз... Но не могу удержаться, меня прямо-таки распирает от радости! Марк Николаевич дал мне главную роль!
– Батюшки! И кто ж ты у нас теперь?
– Лиза в "Пиковой даме"! Ты представляешь?
Мама вздрогнула и отшатнулась. Чай в её чашке выплеснулся на блюдце. Но Аля, поглощенная своей радостью, этого не заметила.
– Знаешь, мам, мне такого и во сне не снилось... Вот стану знаменитой актрисой, буду играть во взрослом театре, в кино сниматься, а все твои знакомые будут тебе завидовать! Это кто, неужели дочка Анны Андреевны?! Она, она!!! И как на мать похожа - такая же красавица!
– Дурочка!
– Анна Андреевна уже овладела собой и сидела прямая, грустная.
– Размечталась...
– А что, мам, ты думаешь, у меня не получится? Еще как получится - вот увидишь! И наш руководитель Марк Николаевич говорит, что у меня все данные, чтобы стать актрисой. А он известный режиссер.
– Погорелого театра?
– прищурилась мать.
– Почему, он и в ТЮЗе работал, и в Станиславского, и в театре Ермоловой долго был штатным режиссером...
– И в Большом, и в Малом...
– усмехнулась мама.
– А почему же ушел?