Зеркало смерти, или Венецианская мозаика
Шрифт:
Слугу послали за принципессой Анджелиной и ее свадебным платьем. Князь угостил стеклодува отличной вальполичеллой, [32] обсудил с ним достоинства красок, выяснил цены. Вдруг он поднял глаза.
— А вот и ты, моя дорогая, — сказал князь.
Больше Коррадино ничего не слышал.
Она была откровением.
Золотые волосы. Глаза зеленые, словно листья под весенним дождем. Богиня. В утреннем свете и пестрых бликах воды голубой шелк ее свадебного платья, казалось, переливался сотней оттенков.
32
Вальполичелла — сладкое красное
Принципесса слышала о знаменитом Коррадино. Она давно хотела увидеть художника, о котором все говорили. Анджелина удивилась тому, что он так молод, не старше двадцати. Она с удовольствием отметила, что он красив, впрочем, ничего необычного: темные глаза, кудри, типичная внешность для венецианца. Его темное лицо, обожженное жаром печей, напоминало суровые восточные иконы, смотревшие во время мессы на прихожан из инкрустированных драгоценными камнями окладов. Стеклодув выглядел обыкновенным человеком, но на самом деле он был бесценен, как те самые иконы.
Анджелина вспомнила, как год назад, будучи в обществе аристократов, увидела во Дворце дожей выставленное на обозрение сказочное существо. Существо называли жирафом — легендарный Giraffa camelopardalis. [33] Африканский король дал его на время Республике. Название принципессе ничего не сказало, однако, увидев животное, она испытала дикое волнение. Она не отрываясь смотрела на него в прорези маски. Невероятно высокое создание, пятнистое, словно арлекин, с поразительно длинной шеей. Животное медленно прохаживалось по помещению, разрезая туловищем солнечные лучи, льющиеся в окна палаццо. Похоже, зал Большого совета, напоминающий грот, с красными и золотыми фресками по стенам и самым высоким в Венеции потолком, был единственным помещением, пригодным для демонстрации этого фантастического животного. Из-под потолка на него бесстрастно смотрели семьдесят шесть дожей Венеции кисти великого Веронезе. Их живой наследник, в корно дукале, [34] сидел на троне, с изумлением разглядывал жирафа и, прикрывшись унизанной перстнями рукой, шептался с советником. Тем временем животное безмолвно остановилось перед алой драпировкой, уставилось на нее и высунуло черный змееподобный язык. Зрители восхищенно вздохнули. Жираф поднял хвост, изверг на бесценный пол пирамиду аккуратных экскрементов и потоптался на них. Дамы захихикали и заохали, а мужчины грубо захохотали. Анджелина прижала к носу букетик цветов, но волнение не утихло. Рядом с ней было нечто по-настоящему уникальное. Анджелина не спрашивала себя, красив ли жираф. Этот вопрос был лишним. Если бы животное выставляли на продажу, она упросила бы отца купить его.
33
Слово «camelopardalis» состоит из двух слов: «camel» — верблюд и «pardis» — леопард, поскольку он напоминает верблюда (в манере его передвижения) и леопарда (из-за его пятнистого окраса).
34
Шапка-колпак, символизирующая власть дожа.
Сейчас она смотрела на Коррадино и испытывала схожие чувства. Ей было неважно, молод он и красив ли, главное, что он необычен, уникален. Ей захотелось его присвоить. Анджелина деи Вескови улыбнулась, и у Коррадино выскочили из головы все мысли о красках. Впрочем, вскоре он о них вспомнил и счел необходимым многократно посетить палаццо Вескови. До свадьбы оставалось несколько месяцев, и краски требовали обсуждения. Иногда он видел и хозяина, и дочь. Но по большей части встречался только с принципессой. Это было очень важно, как вы понимаете.
За неделю до свадьбы выяснилось, что Анджелина деи Вескови беременна. Служанка принципессы, шпионка князя, обратила внимание, что на протяжении нескольких месяцев белье хозяйки остается белым. Она сообщила хозяину о беременности принципессы, прежде чем об этом догадалась сама Анджелина. Свадьбу отменили по причине плохого самочувствия невесты, и Анджелину тайно увезли в Винченцу, в поместье отца. В попытке спасти репутацию дочери князь пригрозил слугам смертью, если те скажут хоть слово о позоре Анджелины. Коррадино попытался было тайком навестить Анджелину, но его встретили двое слуг и привели в кабинет князя. Там у него состоялась короткая и неприятная беседа с Нунцио деи Вескови. Стеклодуву без обиняков заявили, что, если ему хоть сколько-нибудь дорога жизнь, он никогда более не увидит Анджелину и не покажется в городе. Слова князя звучали так жестко и унизительно, что Коррадино тотчас утратил представление о собственной значимости. Стеклодув почувствовал, что его талант ничто в сравнении с богатством и положением князя. С годами он забыл о многих горьких словах деи Вескови, но одна фраза застряла в памяти.
Излив свой гнев, Нунцио повернулся спиной к Коррадино и стал смотреть на лагуну.
— Иногда, синьор Манин, — сказал он тихо, — всего лишь дотронувшись до чего-то прекрасного, мы безвозвратно губим его. Вы знаете, что бабочка, самое удивительное насекомое, никогда уже не взлетит, если к ней прикоснутся человеческие пальцы? Облетит пыльца, и крылья станут бесполезными. Именно так вы поступили с моей дочерью.
Это чувство и мысль о том, что Коррадино способен уничтожить красоту, которую кто-то создавал целую жизнь, напугали стеклодува больше, чем все прочие слова князя. Второй раз в жизни Коррадино в страхе бежал на Мурано.
Коррадино винил во всем Libro D'oro — «Золотую книгу». В 1376 году, в знак признания искусства стеклодувов и их значения для Республики, было решено, что дочь стеклодува может выйти замуж за сына патриция. Однако дочь аристократа такого права не имела: она не могла выйти за скромного стеклодува, даже если тот происходил из знаменитого рода. У Коррадино и Анджелины не было будущего. Коррадино вернулся на Мурано. Он не знал, как открылась их тайна и что будет с ребенком, отцом которого он стал. Он признался лишь самому дорогому своему другу и учителю, и тот посоветовал ему остаться на Мурано, чтобы князь не отомстил стеклодуву.
Два года Коррадино ничего не слышал о своей возлюбленной и работал так, словно демон сидел у него на загривке. Затем его отпустили в Венецию: нужно было сделать ковчег для базилики Сан-Марко. В первый же день в городе после двухлетнего отсутствия он задумал посетить Нунцио деи Вескови.
Нынешнее его появление в палаццо деи Вескови отличалось от прежних. Еще с гондолы он увидел, что большие двери, выходившие на канал, стоят нараспашку. Одна дверца, повисшая на петле, частично отрублена. Должно быть, кто-то взял ее для растопки. В больших залах пусто, все разграблено, богатые портьеры погрызены крысами или порваны. Слуг не было. В недоумении Коррадино поднялся по сгнившим ступеням.
Зловоние, донесшееся из одной комнаты, вызвало у Коррадино приступ тошноты. На кровати, скорчившись, лежал Нунцио деи Вескови. Он завернулся в покрывало, промокшее от желчи. Половину его лица съела «французская болезнь». Сифилис. Князь умирал. Он, задыхаясь, смотрел на Коррадино, и стеклодув не сразу его понял. Лицо Нунцио было ужасно: болезнь уничтожила большую часть губ. Шипящие и взрывные звуки ему не давались.
— …ино.
Рука, похожая на клешню, потянулась к столику возле постели. Там стояла бутылка с вином и пыльный кубок, на дне которого плескалась какая-то жидкость. Бог знает сколько времени прошло с тех пор, как князь видел перед собой человека.
Коррадино перекрестился и налил вина. В кубок упала оса, но, похоже, это было не важно. Князь слегка приподнялся. Судя по всему, движение причиняло ему страшную боль. Выпил. Вино, словно кровь, полилось из безгубого рта. Коррадино знал, что жить князю осталось недолго.
— Анджелина? — задал он единственный вопрос.
— …уме-ла.
Коррадино повернулся, чтобы уйти. Он так и предполагал. Он собирался прислать к Нунцио священника: больше он ничем не мог ему помочь.
— П… и… одах.