Зеркало сновидений
Шрифт:
Тот, кто снится — не знает. Более того, не знает, очевидно, и сам Вениамин.
Я механически ощупываю свой наряд, чтобы понять, чем располагаю в этом приключении. Очевидно, священник Джереми полагается только на тяжёлый крест, висящий на груди. Да, арбалет с серебряными стрелами остался в другой реальности. В кармане ещё обнаруживается небольшая фляжка с чеканными узорами: но если учитывать мою нынешнюю роль, там, скорее всего, не коньяк (как мне хотелось бы), а святая вода.
Решив извлечь из фляжки хоть какой-то прок, я поворачиваю её к себе обратной, отполированной
Что ж, могло быть и хуже. Свои черты я вижу плохо: и зеркало попалось не из лучших, и мягкая широкополая шляпа бросает тень на лицо. Однако ничего страшного, кроме совершенно не идущей мне бородки, я не замечаю. Я — обыкновенный священник, изнурённый соблюдением поста и прочих обетов, зато приобщившийся к высшим истинам.
Спасибо и на том, Бенни.
Экипаж останавливается, и на бледном лице Вениамина проступает некое подобие жизни. Он бросает несколько монет в подставленную ладонь извозчика и соскакивает на землю. За ним следую и я.
Тяжёлые ворота Гримроуд-парка открыты перед нами, словно объятия радушного хозяина. Однако лично я совсем не спешу упасть в эти объятия, которые сулят удар острым кинжалом. И кованые шпили над воротами лишь усиливают это ощущение. Их недобрый блеск хорошо виден даже в меркнущем свете… Странно, старые чугунные ворота не должны так блестеть. Разве что эти шпили были недавно заточены…
Подойдя ближе, я с удивлением вижу, что их острия не только заточены, но и покрыты серебром. Серебряные накладки украшают и створки ворот: особенно много их рядом с петлями для замка. Новое, блестящее серебро. Его много, и все эти украшения наверняка стоили немалых денег. Но у властей не возникло даже тени мысли о том, чтобы сэкономить на серебре для ворот, а у горожан — о том, чтобы отпилить кусочек-другой на хозяйство. В обоих случаях вышло бы себе дороже.
— Послушайте, Вениамин, — говорю я, — наверное, не стоит нам двоим идти в парк сразу. Уже темнеет…
И, неожиданно для меня самого, фразу заканчивает тот, кто снится:
— …И вам лучше подождать здесь. Если с Элеонор всё в порядке, я приведу её в целости и сохранности. Если же нет… вы всё равно ничем не сможете помочь ни ей, ни мне.
Вот здорово! Чей это сон, в конце-то концов? Я уже было смирился с ролью второго плана, а тут мне придётся разыгрывать охотника на вампиров в одиночку? Тем не менее, времени на пустые сетования не остаётся. К тому же, единственный, кому я мог бы пожаловаться — это Гипнос, а он, похоже, на меня в обиде.
Чёрно-серебряные ворота остаются за спиной — а вместе с ними и все звуки вечернего города. Остаётся только скрип гравия под ногами. Теперь, когда ветви деревьев сомкнулись над моей головой, кажется, что солнце уже давно село. Я иду, не решаясь даже посмотреть по сторонам, и не отвожу глаз от дорожки, которая через каждые десять шагов разделяется то надвое, то натрое. Интересно, как я в этом лабиринте собираюсь найти Элеонор? Чтобы обойти этот лес, нужен не один час — и это если не сходить с дорожек. А внутренний голос подсказывал мне, что неосторожная невеста моего друга гуляла не по дорожкам…
Но тут же я вспоминаю, что события в этом мире зависит не от законов логики, а от воображения Вениамина. Написанный им сценарий вряд ли позволит мне бродить по лесу до ночи; кого-нибудь я да встречу…
Слева от меня раздаётся шорох. Похоже на шаги. Только не на человеческие.
Сразу же — рефлекторные движения того, кто снится: рука — к кресту на груди, взгляд — влево. Лично я бы не стал делать ни того, ни другого; но роль нужно играть до конца. Я успеваю заметить лишь длинную приземистую тень, змеёй мелькнувшую между деревьев. Не двигаясь с места, я вслушиваюсь в тишину…
Имеющий уши — да услышит. Из сумрака доносится глухое рычание.
Вот теперь тот, кто снится, может говорить всё, что угодно: из двух дорожек, лежащих передо мной, я выберу ту, что ведёт направо. Чтобы в одиночку бросать вызов нечисти Гримроуд-парка, мне не хватило бы даже пресловутого арбалета с серебряными стрелами. И чем позже мне придётся столкнуться с ней, тем лучше…
Я иду навстречу, всё ускоряя шаг. Тут же — новая развилка.
На этот раз рычание доносится справа. Выбор напрашивается сам собой.
Новые и новые развилки, шаг превращается в бег, рычание — в вой, сумрак — в мрак. Я уже не помню, сколько раз поворачивал и куда, и думать могу лишь о том, что долго я так не пробегаю. Скоро, уже скоро придётся узнать опытным путём, какая сила скрывается в кресте и фляжке со святой водой…
Я выбегаю на небольшую полянку. Ветви над ней не смыкаются так густо, и мне видно серое небо. На нём уже проступает бледное пятно луны. Кроме той тропинки, что привела меня сюда, в разные стороны расходятся ещё четыре. Куда повернуть? Волчий вой больше не слышен…
Но поворачивать мне никуда и не надо. На другом конце поляны появляется чёрная тень, которая тут же распадается на два силуэта — человеческий и звериный. Мне несложно узнать и тот, и другой: и лохматого чёрного волка, пристально смотрящего на меня жёлтыми глазами, и девушку, которая держит руку у него на холке.
Мы опоздали — и я, и Вениамин-Бенни. Элеонор уже находится под заклятием волка-оборотня — равно как и Эл уже во власти чар Мэтта. Ох, Бенни, какую же неприглядную картину тебе нарисовала твоя ревность. Если бы ты откровенно поговорил со своей подругой, а не взялся домысливать всё за неё, может быть, и не пришлось бы мне стоять сейчас в заколдованном лесу перед оборотнем и вампиршей…
— Мы рады, что ты пришёл, Джереми, — слышу я голос — прекрасно мне знакомый голос Эл, лишь немного искажённый лёгкой хрипотцой и затаившейся болью. Но я не могу отделаться от мысли, что говорит волк, а не Элеонор. Более того — что именно она сейчас сидит у его ног, а не наоборот. — Мы ждали тебя…
Я снова теряю контроль над собой, растворяясь в вязких сумерках, бесплодно пытаясь оторвать взгляд от фигур на другой стороне поляны. И вроде бы неподвижно сидит чёрный волк, низко опустив тяжёлую голову и рассматривая меня исподлобья, и не колышется ни единая складка на платье Элеонор… но всё равно каким-то образом эти двое приближаются ко мне.