Зеркало сновидений
Шрифт:
Эл — та знала наверняка.
И я прикасаюсь к руке, похожей на кожаный мешок с костями, и всматриваюсь в помутневшие глаза, из которых даже близкая смерть не могла стереть то последнее, что Бен-Хевлет хотел сказать своей жрице: "Любовь моя, я всегда…"
Я рванулся вперёд так резко, что чуть не вывихнул шею. Моё сердце колотилось так, что весь дом должен был проснуться на грохот.
Что мне там говорил Гипнос? Могу отделаться сильно стучащим сердцем? Он не предупреждал, что грудная клетка может разлететься,
Но любые свои претензии я предъявлю ему потом — во-первых, потому, что найти его можно лишь во сне, а возвращаться туда я ни в коем разе не собираюсь. Да и кроме того, в тот момент меня волновало совсем другое.
Более тяжёлые последствия, о которых предупреждал Гипнос.
Выскочив из кровати, я схватил мобильник; ненароком смахнул что-то со стола, как показалось по звуку — что-то бьющееся, но почти не обратил внимания. Мои пальцы тряслись так, что набрать правильный номер удалось не сразу.
Гудки. Каждый гудок отнимает у меня пару лет жизни, как минимум.
И затем — голос Эл; такой злой, что даже не кажется заспанным:
— Ты что, с ума что ли сошёл вообще? Чего тебе приспичило в пять часов утра? Мог бы хотя бы дать сон досмотреть…
Нет, милая, не мог. И твой голос, в котором сквозит желание меня убить наиболее циничным способом, мне дороже любого ласкового шёпота, который я от тебя слышал. Самое главное, что ты сейчас сидишь на кровати в ночной рубашке и ругаешь меня последними словами, а не смотришь в горящие голубые глаза ледяного дракона.
Не отвечая ничего, даже не выключая мобильник, я опустился прямо на пол, словно мои ноги растаяли подо мной. Образы покрывающихся инеем плит постепенно растворялись в моём сознании: но я знал, что следующей ночью они вернутся.
Сумею ли я заснуть?
Должен суметь. Меня ждёт следующее видение из череды чужих снов.
Я лежал на спине, глядя в потолок и видя, как он постепенно уплывает от меня. Нет, это не он летит вверх: это я сам проваливаюсь вниз, в сон. Но нет, ещё рано: я должен в последний раз сконцентрировать свои мысли на том, в чьё сознание собираюсь проникнуть. Это может дать мне хотя бы приблизительное представление о том, что меня может ждать.
Итак, Бенни. Любит чёрную одежду и готическую музыку, а также всё, что с ней связано. Знает, что живёт не только для себя, но и для многих других: но чем больше у тебя людей, ради которых ты живёшь, тем меньше времени остаётся на собственные нужды. Бенни пытается успевать везде, не жалея себя. Поэтому у него всё чаще темнеют такие круги под глазами, которые сделали бы честь любому готу.
Но гораздо больше готической музыки и готических же вечеринок Бенни любит Эл. Вы, я думаю, уже и сами об этом догадались.
Мне вспомнились те самые посиделки у Эл, когда я повстречался с Вивиан. Дело шло к ночи, люди успели разбрестись по дому, и я, отлучившись по нужным делам, ходил по комнатам в поисках в поисках своей светлоглазой певицы. Подойдя к одной из полупрозрачных дверей, я уже положил пальцы на ручку, но успел разглядеть за ней два силуэта и услышать обрывок фразы:
— Если бы ты любила меня хотя бы вполовину так, как я люблю тебя…
И входить уже смысла не было. Я знал, кто был в той комнате — равно как и то, о чём шёл разговор.
Бедняга Бенни, ты всё ещё хочешь награды за свою любовь, не понимая, что награды за неё не дождался ни один человек, даже если его чувства были сильнее, чем твои — хотя таких, признаться, немного… Ты по-прежнему считаешь несправедливым, что ты думаешь о своей милой каждый миг, а она о тебе — только в свободное время… Я сам был таким. Как я тебя понимаю…
И, чёрт возьми, как же я жалею, что попал именно в твой сон. Наверняка никого, кроме Эл, я там не найду…
Мои веки опустились, не в силах больше выдерживать собственную тяжесть. Очертания комнаты, отпечатавшиеся в моих глазах, как на негативе, постепенно переплавлялись в новые, неизвестные. Окно расползлось во всю стену, а дома напротив приблизились и осели, из девятиэтажных превратившись в трехэтажные. Передо мной уже проступали очертания кирпичных стен и старой черепицы, как вдруг…
Процесс проявления образа резко остановился. Я словно бы стоял посреди недописанной картины, на которую уже наложили основные цвета, а тени и блики добавить не успели. Зато фигура в сером плаще возникла передо мной полностью прорисованной — и возникла сразу, как будто её резким движением налепили сюда, вырезанную из другой картины.
— Гипнос? — недоверчиво спросил я. — Я не звал тебя…
— Ещё бы! — бросил тот; по его голосу могло показаться, что Гипнос долго бежал, чтобы успеть перехватить меня. — В самых обычных снах ты шагу не можешь ступить без моей помощи, а теперь…
Он умолк, переводя дыхание.
— А что теперь? — воскликнул я; шутки Гипноса успели мне порядком надоесть, но видеть его настолько серьёзным мне нравилось ничуть не больше. — Что случилось?
— Он спрашивает меня, что случилось! — голова Гипноса запрокинулась, но капюшон сидел на ней, как приклеенный. — Ты что, уже забыл тот сон, в котором вчера побывал?
— Ты имеешь в виду дракона? — недоумённо спросил я. — Согласен, я спасся чудом, но ведь спасся же! И с Эл ничего не случилось, и с остальными вроде бы тоже…
— Слушай меня внимательно, парень, — чёрное пятно лица придвинулось вплотную к моим глазам, — этот дракон — сущие пустяки по сравнению с тем, что может встретиться тебе в будущем. Помнишь, я говорил тебе, что сквозь открытые врата может пройти кто угодно? В океане снов плавают самые разные твари — злые, равнодушные, иногда даже добрые. Но то, с чем тебе довелось повстречаться…
— Что это было? — на этот раз я сам едва не схватил Гипноса за грудки. — Хватит ходить вокруг да около! Что я видел во сне Эл?