Зеркало сновидений
Шрифт:
– Тетушка, – пробурчал Сергей Васильевич, – я уже сказал, что вовсе не против составить вам компанию… В чем дело?
Вопрос был обращен к денщику, который только что появился в гостиной. Не проронив ни слова, тот подал Ломову маленький запечатанный конверт. Сергей Васильевич вскрыл его и пробежал глазами текст записки, подписанной просто «АК».
– Хорошо, – сказал Сергей Васильевич денщику. – Ответа не будет.
Во время этой маленькой интермедии тетушка с преувеличенным вниманием разглядывала ничем не примечательный узор ковра на полу, противоположную стену, украшенную скучными темно-желтыми обоями, и ножки стола –
– Сережа, – нерешительно промолвила Евдокия Петровна, когда денщик удалился, – надеюсь, я не отрываю тебя ни от каких важных дел?
Ее племянник усмехнулся.
– Полно вам, тетушка… Ну какие такие дела могут быть у скучного отставника вроде меня? Так, живем помаленьку, коптим небо…
Тетушка пытливо посмотрела на него и неожиданно даже для себя самой выпалила:
– Это дама?
– Что? – изумился Сергей Васильевич.
– Записка от дамы?
– Тетушка, – проворчал Ломов, – не знаю, с чего вы решили…
– Мне показалось, что от записки пахнет духами, – промолвила Евдокия Петровна, храбрясь, хоть и немножечко жалела, что вообще завела этот разговор.
Сергей Васильевич сердито засопел. Тетушка сидела в кресле, от которого до его стула было примерно семь-восемь шагов, и отставной вояка не мог постигнуть, как на таком расстоянии можно уловить, чем пахнет крошечная записка.
– И потом, – с увлечением продолжала тетушка, – мужчины редко посылают письма на маленьком листочке в маленьком конверте. Даже если им надо черкнуть три строки, они займут целый лист и конверт возьмут побольше…
Тут Сергей Васильевич понял, что его поймали с поличным и вывернули наизнанку, что отрицать происходящее бессмысленно, а отступать некуда, и решил пойти ва-банк.
– Тетушка, это действительно письмо от одной дамы, которую я знаю… Но могу поклясться вам чем угодно, что… гм… мы с ней просто хорошие знакомые.
– А, – как-то очень неопределенно молвила тетушка и поглядела на племянника таким взглядом, словно хотела прочесть все его мысли, даже те, которые он сам предпочитал не додумывать до конца. – Сережа, ты никогда не рассказывал мне о своих знакомых дамах!
– Да тут и рассказывать нечего, – отозвался Ломов, пожимая плечами. Обычно люди после слов «нечего рассказывать» нагромождают сто этажей хаотических подробностей, но не таков был Сергей Васильевич: его интонация показывала, что увесистая точка в конце фразы бесповоротна и обжалованию не подлежит.
– Жаль, жаль, – промолвила тетушка, качая седой головой и отвечая скорее своим собственным мыслям, чем собеседнику. – Значит, ты заедешь за мной? В котором часу?
Глава 2
Гости
Любой человек, которому посчастливилось бы попасть в гости к действительному статскому советнику Истрину, перво-наперво решил бы, что богатство – очень, очень хорошая вещь. Вазы, картины, зеркала, бронза… а мраморная лестница! А резная мебель! А…
Однако тут, пожалуй, гость неминуемо закручинился бы, что все это великолепие принадлежит не ему самому, и не исключено, что черная змея зависти обвила бы его сердце. Принужденно улыбаясь, он бродил бы по комнатам старинного особняка, досадовал на судьбу, которая осыпает своими дарами кого угодно, только не его, и в конце концов, не сдержавшись, мысленно пожелал бы хозяевам дома рухнуть с колеса фортуны как
Но не таков был Сергей Васильевич Ломов. Отправляясь на вечер, он решил, что воспользуется случаем для того, чтобы лишний раз попрактиковаться в кое-каких рабочих навыках. По долгу службы Ломову приходилось среди прочего заниматься ядами, стрельбой, а также всеми видами фехтования, но в данной ситуации речь шла лишь о невинном психологическом упражнении. Суть его заключалась в том, что по первым фразам тех, кого он увидит, их манерам и внешним признакам Сергей Васильевич должен будет вычислить их характер, привычки, социальное положение и вообще все, что только можно.
«Вероятно, – размышлял Сергей Васильевич, вместе с тетушкой поднимаясь по лестнице истринского особняка, – Базиль сделает вид, что не сразу меня заметил, потом подойдет, будто бы спохватившись, наговорит кучу любезностей, воткнув в них, как иглы в подушечку, несколько колкостей, объявит тетушке, как он счастлив ее видеть, предложит показать нам особняк, чтобы дать нам сполна прочувствовать его величие…» И он усмехнулся.
Все вышло почти так, как он и предвидел. Базиль действительно выдержал паузу перед тем, как подойти к гостям, зато Ломов был вынужден признать, что погорячился, предположив ранее, что хозяин дома обязательно окажется стар, лыс и скучен. Перед Евдокией Петровной и ее племянником предстал прекрасно одетый господин лет 50 с высоким выпуклым лбом и остроконечной темной бородкой, в которой пробивалась седина. Конечно, Базиль был уже немолод, но уж точно не имел проблем с шевелюрой, а что касается скуки, то человек, живущий в собственном особняке, может себе позволить быть каким угодно. И хотя Ломов недолюбливал Базиля и не сомневался, что тот относится к нему точно так же, Сергей Васильевич не мог не отметить, что хозяин дома выглядит на редкость импозантно.
«Непохоже, чтобы здоровье доставляло ему неудобства, – спрогнозировал Ломов, внимательно оглядев Базиля. – Судя по небольшому брюшку, любит хорошо поесть. Возможно, содержит любовницу – слишком уж тщательно следит за собой. Морда сытая и самодовольная, человек явно считает, что его жизнь удалась. Хотя нет, не совсем, – поправил себя Сергей Васильевич, – в глазах на самом дне таится что-то вроде тревоги, правда, глубоко затаенной. Интересно, какие проблемы могут быть у этого прохвоста? Денег у него точно куры не клюют».
– А ты постарел, – вздохнул Базиль после того, как обмен приветствиями был закончен. – Я слышал, ты пошел по военной части? Никогда не понимал, что хорошего может быть в армии. Правительство распоряжается тобой как своей собственностью, и посылает куда ему вздумается… я уж не говорю о том, что, если начнется война, тебя могут убить или покалечить…
– Убить может и карета, если наедет на тебя в мирное время средь бела дня, – ответил Сергей Васильевич хладнокровно.
Базиль приподнял правый уголок рта в знак того, что оценил шутку Ломова. Тот сразу же вспомнил эту манеру Истрина снисходительно улыбаться, которая с детства не изменилась, и внезапно понял, что хозяин дома стал ему еще больше антипатичен, чем когда бы то ни было. «Хладнокровнее, – приказал себе Сергей Васильевич, чтобы сохранить спокойствие, – еще хладнокровнее». Меж тем Базиль подозвал свою жену и представил ее Ломову и Евдокии Петровне.