Зеркало вампиров

Абдуллаев Чингиз Акифович

— Не смейте так говорить, — встрепенулась она. — Вы хотите сказать, что на моей совести его убийство? Мы с ним были едва знакомы.

— Значит, все-таки были?

— Да, да, — нервно призналась она, поняв, что проговорилась. Потом тяжело вздохнула и вдруг сама предложила: — Пойдемте в мою машину. Здесь на улице неудобно разговаривать. Да и соседки уже судачат — почему я столько времени болтаю на улице с незнакомым мужчиной. Видите, как они смотрят в нашу сторону?

Он молча пошел за ней. Дронго всегда поражался женской психологии. Речь шла

о возможных убийцах ее мужа, о смерти ее знакомого. Ее волновало, что подумают в этот момент соседки, с которыми она даже не здоровалась. Он всегда подозревал, что женщины более рассудительны и более тщеславны, чем мужчины. Внешняя атрибутика для представительниц слабого пола была важнее всего. Впрочем, возможно, это были только его частные наблюдения.

Они прошли к стоянке, сели в ее машину. Она достала сигареты, закурила. Выехала со стоянки, медленно огибая свой дом и въезжая в небольшой переулок, где не было движения.

— Что вам еще от меня нужно? — наконец спросила она, устало посмотрев на него.

Он только сейчас заметил и уже появившиеся морщины вокруг глаз, и складки у подбородка. Она явно переживала нелегкую пору своей жизни, усугубленную событиями последних двух лет.

— Кто вас просил информировать его о моем визите? — спросил Дронго.

— Вы же уже догадались, — строго ответила она, продолжая курить. — Это Роман Анатольевич.

— Вы были с ним хорошо знакомы?

— Достаточно, чтобы знать о нем то, что он не очень хотел бы разглашать.

— Например?

— Позвольте мне оставить свои тайны при себе.

— Это игра втемную к добру не приведет, — убежденно заявил Дронго. — Поймите, что может погибнуть еще один человек, и эта смерть будет на вашей совести. И без того уже за эти несколько дней из-за вашего молчания погибли несколько человек. В том числе и Светлана Рожко.

— Эта актриса? При чем тут она?

— Я тоже хотел бы узнать. Но пока не знаю. Мне нужно, чтобы вы рассказали все, что знаете о Романе Анатольевиче. Поймите, что в конечном итоге речь идет уже не только о вашем убитом супруге и не только о наших с вами взаимоотношениях. Речь идет о жизнях десятков людей, которыми вы преступно рискуете, считая молчание своим главным достоинством.

— Я вас не знаю, чтобы доверять вам.

— И слава Богу. Романа Анатольевича вы знали не с лучшей стороны, и чем это кончилось, вам уже известно.

— Вас я тоже знаю не с лучшей стороны.

— Оставим схоластический спор на другое время. Что вам было известно о нем? Говорите. У нас мало времени.

— Он занимался разными темными делишками, доставал разные нужные вещи, у него всегда были красивые женщины.

У нее дрожали руки, и она достала вторую сигарету.

— Это расплывчато. Мне нужно знать точнее, — сказал Дронго. — Я же вижу, что вы от меня скрываете правду.

— У него были влиятельные друзья…

— Дальше.

— Он умел доставать нужные вещи, — снова повторила женщина, закуривая вторую сигарету.

Она глубоко затягивалась, и Дронго вдруг

спросил:

— Он доставал и наркотики?

Она взглянула на него. Снова затянулась. Выпустила дым в кабину автомобиля и, не глядя на него, кивнула.

— Да.

— Очевидно, ваши друзья иногда прибегали к его услугам, — понял Дронго, — впрочем, жизнь богемы недоступна пониманию простых смертных. Он просил вас сообщать обо всех, кто будет расспрашивать о вашем муже?

— Да, — жестко сказала она.

— Чем он это объяснял?

— Заинтересованностью определенных лиц в поимке преступников. Он говорил, что представляет интересы этих лиц и ему нужно точно знать, кто именно придет ко мне с расспросами об Алексее.

— И вы ему поверили?

Она смяла сигарету в пепельнице. Не глядя на него, покачала головой.

— Не совсем. Но у него действительно были многочисленные связи с работниками прокуратуры, ФСБ, милиции. Я знала, что он так или иначе связан с людьми оттуда, и не хотела осложнений. Кроме того, он всегда предупреждал меня о нежелательных журналистах, которые пытались взять у меня интервью в поисках сенсаций. Поэтому отчасти я ему верила, но только отчасти.

— Обо мне он тоже предупреждал?

Она молчала. Он ждал ответа на свой вопрос. Наконец она просто кивнула головой.

— Он назвал вам фамилию журналиста, который должен прийти? — допытывался Дронго.

— Нет. Фамилии он не знал. Он сказал только, что скоро ко мне должен будет обратиться журналист, проводящий расследование по обстоятельствам смерти Алексея. И просил сообщить ему, чтобы журналист опять не написал каких-нибудь чудовищных глупостей. В последнее время такие статьи все чаще стали появляться в газетах. Расследование никак не продвигается, и они домысливают свои самые дикие версии.

— Ясно. И вы позвонили Роману Анатольевичу, сообщив о моем приходе. Вот почему вы не были особенно удивлены, когда я честно сказал вам, что занимаюсь расследованием убийства Миронова. Вы считали, что информация Романа Анатольевича только подтвердилась. И поэтому не выгнали меня сразу. А я все время думал, почему вы вели себя так странно.

— Ничего странного. Просто я понимала, что вы как раз тот человек, о котором меня предупреждали. И поэтому хотела вас немного послушать.

— Хорошо, что я некурящий, — вдруг вздохнул Дронго, — иначе закурил бы сигарету. Теперь все ясно. А кому Роман Анатольевич мог передать информацию о моем появлении, вы, конечно, не знаете?

И тут она его удивила.

— Конечно, знаю, — сказала она.

В ответ на его немой вопрос она тихо заговорила:

— Вениамин Николаевич Тарханов, один из руководителей телевидения. Роман Анатольевич был его доверенным лицом, нечто вроде помощника, хотя и занимал пост заместителя директора.

— Я о нем слышал, — кивнул Дронго. — Его считают одним из главных руководителей информационных служб страны. Почему вы полагаете, что Роман Анатольевич рассказал именно ему о моем появлении у вас?