Зерно А
Шрифт:
– Распоясался, - повторил Влад, впиваясь руками в руль; костяшки побелели.
– Почему ты ничего мне не рассказывала? Почему пустила все на самотек?
– Прости.
Я понимала, что никчемного 'прости' недостаточно, но не знала, что еще можно сказать.
– Когда меня нет в городе, ты всегда можешь обращаться за помощью к Эдуарду.
Я прикусила язык. Ох, знал бы Влад...
– Рита, ты слышишь меня? Мне надо знать, что Кудрявцев сделал с тобой.
Кровь отхлынула
– Зачем? Ты разозлишься.
– Серьезно?
– Давай без сарказма, - попросила я.
– Говори, - приказал он.
– Не сейчас.
– Я сказал, говори.
– Он повысил голос, и по моей спине побежал холодок.
– Нет, - я упрямо качнула головой.
Он больно схватил меня за волосы, и я встретилась с братом взглядом.
Владу бы в щепки разносить дамские сердца, а не головы всяким козлам. Он здорово изменился за последнее время, и продолжал меняться, становясь жестче, немногословней, собранней, расчетливей.
Я смотрела в голубые глаза брата и даже не морщилась от боли.
– Ты что, совсем охренела?
– спросил он одними губами.
Вообще-то он выразился несколько иначе.
– Влад, мне больно, - сказала я.
Он отпустил меня и уставился на дорогу.
Все это заняло не больше пяти секунд.
Я постаралась взять себя в руки. Главное - не паниковать. Просто когда паникуешь в присутствии Влада, последствия могут быть погаными. Влад не умеет жалеть или утешать, зато умеет сердиться.
Я вздохнула и ответила на его вопрос.
Влад долго молчал, затем просто сказал:
– Никогда не прощу себе этого.
– Это еще почему? Что за самоуничижение!
– Ты хочешь мести.
– Это был не вопрос. Брат вернулся к своему холодному чеканящему тону.
– Я всегда находила слово 'месть' поэтичным. Да, именно мести, но желательно подать ее горячей, понимаешь? Давай посмешим.
– Прости, что сделал тебе больно.
Я не совсем поняла, какую боль он имеет в виду: ту, когда исчезал на полтора-два месяца, и я места себе не находила от волнения, или когда пару минут назад схватил меня за волосы. В любом случае, я не стала уточнять - не хотела знать, давно простив его за то и другое.
Четверть часа спустя мы въезжали в Кварталы. Я оценила усилия Кудрявцева провернуть все по высшему разряду. Честное слово, я невольно восхитилась масштабами безумия этого коматозника.
– Тебе следует переодеться, - сказал Влад, выруливая на боковую улочку.
– Для этого нет времени.
Он посмотрел на меня как-то странно. В этом взгляде читалось: ты босиком, в одной майке и тонких, мать твою, штанах.
Я заткнулась.
Чего в его взгляде не было, так это подозрения.
Тем временем мы подъехали к супермаркету; в последний раз я была здесь с Константином, причем, бороздила эти ядовито-освещенные просторы тоже в нетоварном виде. Я не стала говорить Владу, что остановилась у Эдуарда, следовательно, часть моих вещей у него дома, и вовсе не обязательно заставлять ранних покупателей нервничать. Утро и так достаточно гнусное, чтобы сталкивать двух лучших друзей, один из которых становится форменным маньяком, когда речь идет о его сестре, а другой по просьбе этой самой сестры утаивает от него правду.
Владислав обошел машину, открыл дверцу с моей стороны и, подсунув одну руку под мои коленки, другу - за спину, взял меня на руки.
– В самом деле?
– Я улыбнулась и смахнула снежинку с его носа. Надо признать, нос у него красивый, папин.
– Серьезней не бывает. Слушай, ты легкая, как пушинка, - он улыбнулся, входя в супермаркет со мной на руках.
– Рита, ты много куришь.
Я наградила его тяжелым взглядом. Он опустил на меня пол.
Нас провожали взглядами, но разве двойняшкам Палисси есть до этого хоть какое-то дело?
Через минут десять, перекинув через руку фабричное барахло, какого в супермаркетах полно, я задернула шторку примерочной. Далее, вылезла из грязных штанов и майки и натянула на себя черные узкие джинсы и черный ангорский свитер с вырезом. Я не специально подобрала все черное: я бы взяла свитер другого цвета, но, кроме черного, там был розовый и сиреневый. Мое настроение было ни розовым, ни сиреневым.
Захватив скомканные штаны и майку, я вышла из примерочной и направилась прямиком к обувному отделу. Влад шел за мной а-ля тень. Я притормозила перед замшевыми ботинками. Вытащив коробку с тридцать восьмым размером, я села на пуфик. Влад протянул мне черные носки. Оторвав этикетку со штрих-кодом и вручив ее брату, я нацепила носки и зашнуровала замшевые ботинки. Идеально! Я наградила брата улыбкой.
Брат кивнул, взял коробку под мышку, а меня - за руку.
– В следующий раз не отрывайте этикетки, - попросила девушка на кассе и этак негодующе посмотрела на нас. Влад улыбнулся ей, и на его щеках появились ямочки (ямочки у него от мамы, зато у меня мамины губы).