Зерно магии
Шрифт:
От непонятно сформулированного вопроса и его неожиданности щеки девушки вспыхнули, как утренняя заря в ветреную погоду. Она растерянно посмотрела на отца: не обещал ли он кому её руку?
– Моя дочь свободна, Ваше Высочество, – не веря собственной догадке, ответил барон, поднимаясь с места.
– Тогда позвольте мне начать ухаживать за леди Элией с последующими серьёзными намерениями. – Рука, приложенная к сердцу, и почтительно склонённая голова принца Релава свидетельствовали о том, что важное решение принято не спонтанно.
Шокированный происходящим, барон покосился
– Что скажешь, чейзита Элия?
И пусть душа девушки всё ещё была охвачена смятением, а сердце колотилось, как эхо камнепада в горах, но в уголках губ уже лежала тень счастливой улыбки. За ней будет ухаживать принц!
– Я скажу «да», лорд отец, – прошептала она.
Все присутствующие выдохнули. Кажется, только тонкий слух драка Дарка смог уловить не то мысль, не то слова одного из герцогов: «Опять королевство лучшее забирает!»
*Сюрко – длинный и просторный плащ, похожий по покрою на пончо и часто украшавшийся гербом владельца.
Глава 9
Через день после приёма в доме герцога Адонского, отрабатывающего свою очередность правления, на котором третьему принцу королевства и его невесте было представлено высшее общество полуострова, Релав, наспех простившись с Элией, во главе своего отряда, усиленного герцогскими солдатами, умчался разбираться с волнениями в Надской провинции. Той самой, где болезненный герцог не допускал никого к власти.
В качестве советников по местным реалиям Его Высочество сопровождали представители каждого из присутствовавших на приёме правителя. Также отряду были приданы проводники, знающие тропы и ущелья северной провинции как собственный двор. Непривычная поспешность без промедления окунуться с головой в дела полуострова удивила высокородных, ставших свидетелями столь знаменательного события, без меры.
– Вот бы кто-то из моих лоботрясов так за дела хотя бы герцогства радел, не говоря уже о полуострове в целом, – вздохнул лорд Ожикский, глядя вслед удаляющемуся отряду. – Одни гульки на уме. Упустил я их где-то…
– Не вы один, друг мой, – покаянно покивал головой, убелённой сединами, его старинный приятель, правитель Адонской провинции. – Не вы один.
– Вот пусть и покажет себя, – с толикой непонятного злорадства подвёл итог разговора герцог Васившег. – Разберётся со старым упрямцем Надским, помотается по горам за контрабандистами, повесит пару-тройку проворовавшихся во время строительства дороги подрядчиков, а там и посмотрим. Может, и впрямь передать полуостров ему под руку. Если не сбежит, конечно.
– А что там на севере случилось?
– В письме без подробностей сообщили о бунте. А кто, что, по какой причине – не объяснили.
Не объяснили… Да и кто может объяснить выверты судьбы, обрушившиеся на Надскую провинцию? Ведь не бывает вдруг и просто так на пустом месте. Подумаешь, пошел в малом против своих же, разрешив в уединённой бухте контрабандистам порт оборудовать. Не рухнет экономика полуострова, если несколько предприимчивых капитанов вывезут в обход досмотровых служб ценные товары. А пираты – они уже сами завелись, их никто не приваживал. Правда, мзду платили исправно и те и другие, что давало возможность каждый год сполна отправлять налог в общую кассу полуострова, заодно и себе оставляя немало. Без лишних хлопот.
Не надо было думать о развитии сельских угодий провинции: искать и закупать сортовое зерно, обновлять поголовье скота. Ссылаясь на поддержку воинственных друзей, стало легко отказывать в строительстве лечебниц и школ для населения. Искать новые месторождения руд тоже нужды не было – денег хватало. И не тревожило, что людишки копошатся на своих наделах размером в горский плед, как куры в конских яблоках. Под ногами не мешаются, и ладно.
Сильное течение, приносившее в порт корабли, изменилось едва ли не одним днём, сменив направление от надских берегов куда-то вглубь Океана. Контрабандисты, не привыкшие рвать жилы на вёслах, ушли в поисках других удобных бухт. Пираты исчезли тоже.
Остались только те самые людишки, едва-едва дотягивающие мелкую брюкву прошлого урожая до нового сбора. Даже пиво перестали в деревнях варить: ячмень переводить на напиток, которым детей не накормишь, – кощунство.
Приближалось время выплаты налога. И пошли мытари герцогские по городам и весям, собирать мало-мальски ценное, что ещё осталось у населения, частым гребнем. Немногочисленные бароны, желая облегчить участь своих вассалов и не растерять остатки былого благополучия, часть поборов выплачивали сами. Однако таких оказалось немного, и за большинство герцогских подданных перед герцогом вступиться было некому.
Понимая, что зимой их детей и родителей ждёт голодная смерть, мужики – те, что порешительнее – взялись за вилы. Несколько отрядов мытарей где-то по дороге не то накрыло каменной осыпью, не то селем смыло. Один вернулся к господину в таком состоянии, что все, кто видел служивых, удивлялись, как те дошли. Герцог, поняв, что это бунт, не дожидаясь кровавых событий, отправил голубя с письмом, требуя поддержки от Совета Четырёх. Пусть разбирается тот, чья очередь ныне править. А сам герцог болен, ему не до мятежей.
Вот и пришлось Его Высочеству самым спешным манером мчаться через половину полуострова знакомиться с народом северной провинции. И вновь причуды судьбы повернули ситуацию таким образом, что впоследствии летописцы назвали сие обстоятельство не иначе как провидением Наставника Небесного. Разве можно было иначе?
Ночной отдых отряда принца, расположившегося на последней стоянке перед вступлением на земли надские, нарушила группа диковатого вида людей, вышедшая из темноты. Глянув на пришедших при свете костров и факелов, которые уже успели запалить солдаты, Релав вздрогнул – словно вновь вернулся в проклятый каньон. Одежда, больше похожая на рубища нищих, обуви нет – ноги почти у всех обёрнуты в старые шкуры и обвязаны ремешками, глаза… Выражение глаз по-настоящему голодных людей Его Высочество запомнил навсегда и знал, что так притвориться невозможно.