ЗЕРО ВАРОШ: первый виток спирали
Шрифт:
«А это значит, что Тэус мне, все-таки, не солгал, – вяло подумала она и тут же поймала себя на мысли, что подобные размышления теперь выглядят довольно нелепо, – О, Боже, Мари… Все это было лишь сном… И сам этот Тэус, и весь остальной бред… Как ты и предполагала, еще в самом начале, весь этот кошмар был, очевидно, лишь результатом травмы мозга, полученной тобой в следствие аварии. Но теперь-то ты, наконец, очнулась. И все закончилось. А потому хватит уже об этом думать».
Тем не менее, ее сознание, по-видимому, еще не было до конца готово отпустить все эти бредни. Слишком уж яркими
«Джесс…, – печально произнесла она про себя имя этой тоски, задумчиво прикоснувшись ослабшими пальцами к собственной груди. Но уже в следующую секунду она резко вздрогнула, нащупав до боли знакомый кулон у себя на шее, – Что это?! Мой аммонит?!»
Да, без сомнения, это был именно он. И этот причудливый камень вдруг подарил ей легкий лучик радости одним лишь только своим существованием. Но, однако, эта внезапная вспышка радости продлилась совсем недолго.
«Ты просто подумай, Мари… Ведь, на самом деле, все это довольно логично, – холодно одернула она саму себя, – Просто этот кулон, наверняка, уже был у тебя еще задолго до аварии. А сейчас твое дезориентированное сознание лишь пытается сыграть со тобой злую шутку, подло подменивая реальные воспоминания на вымышленные».
От этих циничных, но весьма правдоподобных мыслей, ей снова стало грустно. Тем не менее, как ни крути, а этот парень, действительно, с самого начала казался ей слишком уж нереальным, слишком хорошим для того, чтобы быть правдой. Просто-напросто ее мозг, находясь в болезненном бреду, решил выдумать его, наделив всеми теми качествами, которые Мари всегда мечтала видеть в других людях.
Но тут ее размышления внезапно прервал легкий скрип осторожно приоткрывшейся двери, а уже в следующую секунду Мари, к своей огромной радости, увидела в дверном проеме родной до боли силуэт любимой сестры.
– Энни!! – охрипшим голосом воскликнула она, протягивая свои ослабшие руки по направлению к ней.
Увидев это, сестренка чуть ли не бегом пересекла всю комнату и, радостно, но очень осторожно, заключила Мари в свои теплые объятия. Она тут же затараторила ей что-то своим срывающимся от счастья голосом, но, из-за ее всхлипываний, Мари смогла разобрать лишь только собственное имя и несколько отдельных, разрозненных слов. Однако, ей вовсе не нужны были слова, в то время, когда заботливые объятия Энни кричали ей о том, как сильно ее здесь ждали и как отчаянно волновались за нее. От этого осознания и от радости, что она вновь может видеть и обнимать свою драгоценную сестру, Мари сама безудержно расплакалась.
Но тут в ее голове, словно короткая, яркая вспышка, неожиданно промелькнула очень странная и страшная картинка. Мари вдруг весьма отчетливо и реалистично, словно это происходило с ней наяву, ощутила безжизненно обмякшее тело сестры в своих объятиях и услышала собственный, полный бескрайнего горя, стон. А уже в следующую секунду Энни испуганно дернулась в ее руках, и жуткое видение тут же исчезло. Поспешно отстранившись, сестра взволнованно уставилась на нее.
– Что?! – упавшим голосом воскликнула она, – Тебе больно?! О, Боже, я сейчас
Энни поспешно нажала на кнопку экстренного вызова, расположенную возле кровати Мари, и лишь тогда девушка поняла, что она, по-видимому, стонала вслух.
– Нет, нет, я в порядке, – слабым голосом заверила она Энни, – Я правда в порядке… Просто это… Страшные видения… Словно какие-то жуткие кошмары наяву…
Энни понимающе кивнула, немного расслабившись. А вслед за этим, в палату поспешно вбежала медсестра.
– Простите, пожалуйста, – стараясь говорить максимально ровным голосом, сказала ей Мари, – Я в полном порядке. Просто я немного напугала сестру…
– Ну…, если бы вы были в полном порядке, то вас бы здесь сейчас не было, – ласково улыбаясь ей, пошутила медсестра, на всякий случай проверяя показания приборов жизнеобеспечения, – И как вы себя чувствуете, в-целом, мисс Ровер?
– На самом деле, я чувствую себя вполне сносно, – улыбнулась ей в ответ Мари, – Лишь только голова немного болит…
– И это совсем не удивительно, – кивнула ей медсестра, – Учитывая, что у вас сильное сотрясение мозга. Мы вводим вам обезболивающее, однако некоторая часть боли все равно остается. Хотите, чтобы я позвала вашего лечащего врача? Он был у вас не так давно, но вы тогда еще спали.
– Нет, не стоит, я правда в порядке, – заверила ее Мари, – На самом деле, это не такая уж и нестерпимая боль, поверьте. В конце-концов, я даже, отчасти, рада тому, что я могу ее чувствовать и понимать, таким образом, что все еще жива.
– Хорошо, – вновь кивнула ей медсестра, – Тогда ваш доктор зайдет к вам снова примерно через час. А пока…, если ваша боль вдруг хотя бы немного усилится, то непременно вызывайте меня.
– Спасибо вам, – почти одновременно сказали ей обе сестры.
Мари тихонько рассмеялась, вспоминая, что такая спонтанная синхронность была им с Энни иногда свойственна. Ведь они, все-таки, были двойняшками, и это обстоятельство, наверняка, каким-то образом на них сказывалось.
Медсестра покинула палату, и Энни вновь обняла свою сестру, но, на сей раз, уже без рыданий, а лишь с широкой сияющей улыбкой на своем весьма хорошеньком лице. Мари же немного отстранила ее от себя и с нежностью на ту залюбовалась. Ведь ее Энни была самой настоящей красавицей. Коричневые, слегка вьющиеся на кончиках волосы мягко обрамляли ее милое, беличье личико с деликатно-тонким, точеным овалом. Небольшой вздернутый носик и чуточку заостренный подбородок вносили в лицо девушки что-то озорное и задорное. А ее янтарно-карие глаза с теплым оттенком меда, казалось, ласково лучились летом и теплом.
– Моя Энни…, – ласково прошептала Мари, погладив сестренку по щеке, – Прости меня за то, что я тебя так сильно напугала.
– Перестань, – поспешно замотала та головой, – Я так счастлива, что ты, наконец-то, очнулась!! Господи, Мари, да я просто с ума бы сошла, если бы ты…, – девушка вдруг резко осеклась и снова часто заморгала.
– Тише, солнышко мое, – погладила ее влажную щеку Мари, – Ты же знаешь, что меня так просто не прибьешь. И я торжественно обещаю, что я успею еще не раз тебе надоесть за нашу с тобой долгую, последующую жизнь.