«Ж» - значит жертва
Шрифт:
Было около шести, когда я вернулась в мотель, где ждал Долан. Ненавижу признавать свое поражение.
Долан был необычно великодушен. — Не волнуйся. Отдохни сейчас. Завтра начнешь сначала.
Глава 8
За завтраком на следующий день, допивая вторую чашку кофе, я сказала — Я разберусь сегодня с доктором Неттлетоном, чтобы покончить с этим. — Я наблюдала, как Долан ест яйца «Бенедикт».
Он подтер лужицу от яйца-пашот фрагментом сладкого
Я помотала головой. — До него не добралась. Пойдешь со мной?
— Кажется, ты сама можешь справиться. Подкинь меня к отделу шерифа. Я просил их проверить старые рапорты о пропавших людях, нет ли кого-нибудь, напоминающего нашу девушку. Потом вернусь в мотель, проверю, не звонил ли Мандел. Я говорил с ним вчера вечером. Он сказал, что эксперты займутся «Мустангом» в первую очередь сегодня утром.
Он позвонит, как только появится, что доложить.
— Хорошо. Я доложусь после разговора с доктором Неттлетоном.
Дочь доктора Неттлетона жила в маленьком пригороде с северной стороны. Поездка заняла примерно четыре минуты.
Я позвонила и подождала. Дверь открыла женщина лет пятидесяти. Я застала ее в середине утренней зарядки, с розовым лицом и сбившимся дыханием.
— Я ищу доктора Неттлетона. Вы его дочь?
— А вы, наверное, частный детектив. Алана Гэри говорила, что вы можете зайти. Проходите.
— Я Кинси Миллоун.
— А я — Вонда Лендсберг. Папа в своей комнате, последняя дверь направо по коридору. Пройдите сами, если не возражаете.
— Конечно. Он меня ждет?
— Трудно сказать. Соображает он хорошо, но память приходит и уходит. Он до сих пор легко может побить моего мужа в шахматы, но он быстро утомляется, так что, пожалуйста, не очень долго.
— Самое большее — пятнадцать минут.
Я прошла по коридору до комнаты. Доктор сидел в кресле- качалке, глядя в окно. На подоконник снаружи кто-то насыпал семечек. Там сидела белка и разглядывала его.
Старик выглядел на девяносто — хрупкий и согнутый, сгорбившийся в своем кресле, с коленями, укутанными шалью.
— Доктор Неттлетон?
Он повернулся в моем направлении и приложил ладонь к уху. — Что вы сказали? — Его голос был глуховатым и сухим, как будто в горле накопилась пыль.
— Можно к вам присоединиться?
— Вы — медсестра?
— Я — частный детектив. — Я заметила маленький деревянный стул, подвинула поближе и села. Он, кажется, полностью принял мое появление на сцене. Возможно, на его жизненной стадии, он отказался от понятия личных границ и уединения. Слегка повысив голос, я объяснила, кто я такая и что мне от него нужно. Пока я говорила, доктор держал голову наклоненной, его дрожащая правая рука приложена к уху. — Повторите еще раз?
Я придвинула свой стул ближе и повторила все сначала, говоря в этот раз громче. Я видела интеллект в его глазах, хотя не была вполне уверена, что он следует за мной.
Когда я закончила, воцарилось молчание. Мне было интересно, дошло ли до него что-нибудь из того, что я сказала. Белка взяла семечку и стала быстро грызть. Доктор улыбнулся так трогательно, что я чуть не прослезилась.
— Доктор Неттлетон?
Он повернул голову. — Да?
— Я насчет девушки. У вас была когда-нибудь такая пациентка?
Он выпрямился. — В последний год моей практики была девушка, подходящая описанию. Я забыл ее имя, но помню, какой шум поднял, когда увидел ее зубы. Сказал ей — Такой запущенный кариес может угрожать твоему здоровью.
Я моргнула. Может, он неправильно понял? — У нее зубы выдавались вперед, я упоминала?
— О, да. Прикус был ярко выраженный. И ее верхний левый клык был повернут вперед и немного наружу. Вот этот — сказал он, показывая на свой клык. — Конечно, у нее был зубной камень и десны начинали кровоточить. Зубы портили ее внешность. Если я не ошибаюсь, у нее были проблемы с поведением.
— Какие?
— Что-то с ней было не так. Ее забрали от родителей и отдали во временную семью. Наверное, не знали, что с ней делать. Отбилась от рук. Вела себя неподобающим образом. У нее была склонность брать не принадлежащие ей вещи. Она только заходила, и сразу пропадал степлер или коробка со скрепками. Я поставил ей пломбы и отправил к доктору Спирсу для заключения ортодонта. Не знаю, что с ней было после этого.
— Вы можете вспомнить фамилию приемной семьи?
— Нет. Они не были моими пациентами.
— А девушка? Вы помните ее имя?
Он помотал головой, как лошадь, отгоняющая муху.
— Она ходила в местную школу?
— Должна была, по закону.
— Что-нибудь еще?
Он изучал свои руки. — Я помню, что приемная мать устроила скандал из-за счета. Прислали ей по ошибке. Мой гигиенист говорил, что она пила. Не пойму, как социальные службы сочли ее подходящей. — Он помолчал. — Это все.
Я прикоснулась к его руке. — Большое спасибо. Вы мне очень помогли. Я оставлю свой телефон вашей дочери. Вы можете попросить ее позвонить мне, если вспомните что-нибудь еще.
Его взгляд встретился с моим. — Вы играете в шахматы?
— Нет, но я слышала, что вы играете хорошо.
— Наверное. Папа научил меня, когда мне было семь, а сейчас мне девяносто три. Зять играет плохо. У него голова к этому не приспособлена, если вы понимаете, о чем я. Я был бы счастлив научить вас, если хотите.
— Боюсь, что нет, но спасибо.
— Хорошо. — Доктор Неттлетон уже слабел, энергия исчезала с его лица.
Я помахала от двери, но не думаю, чтобы он увидел.