«Ж» - значит жертва

Графтон Сью

— Ну, наверное, это все. Не могу сказать, как я благодарна вам за помощь.

— Если хотите мое мнение, что бы с ней ни случилось, она сама виновата.

Я шла к машине, с одеялом в руках, когда заметила подъехавший седан. Из него вышла женщина. Это должна была быть Джастин. У нее была такая же фигура, как у матери, и такие же бесцветные разлетающиеся волосы.

— Извините. Вы Джастин Макфи?

— Да?

— Меня зовут Кинси Миллоун. Я частный детектив.

— Я знаю, кто вы. Это вас надо благодарить

за настроение, в котором пребывает мой свекр.

Ее манеры были странной смесью хладнокровия и возбуждения.

— Мне жаль, но этому нельзя было помочь.

Она посмотрела в сторону дома. — Что вы делаете здесь?

— Я просто поговорила с вашей мамой о Чарис.

Ее выражение было отсутствующим какое-то время, потом мелькнула искра узнавания.

— Чарис?

— Правильно. Не знаю, упоминал ли Корнелл, но мы расследуем убийство..

— Конечно, вы не о ней говорите.

— Точной идентификации еще нет, но похоже на это.

— Я не верю. Что случилось?

— Ее закололи и тело выбросили в районе Ломпока. Это было в августе 1969. Следователи шерифа работали над делом месяцами. Теперь они решили, что пора попробовать снова.

— Но что привело вас в Кворум? Она была здесь всего несколько месяцев.

— Я знаю, что это трудно понять. Когда я была у Эдны, я заметила это одеяло и поняла, что убитая была в брюках из такого же материала. Эдна сказала, что одеяло сшила ваша мама и я пришла к ней. Вы думали, что она сбежала?

— Да, конечно. Мне в голову не приходило, что бедняжка мертва. Я уверена, что Корнелл и его отец помогли бы вам, если бы знали, кто это был.

— Будем надеяться, что это правда. Сейчас мы пытаемся выяснить, что произошло между ее уходом и временем, когда было найдено ее тело.

— Когда это было?

— Третьего августа. Ваша мама сказала, что она ушла в июле, но не могла вспомнить точной даты.

— Чарис приходила и уходила, когда хотела. Брюки, о которых вы упомянули, мама сшила для меня. — Она поправила ремешок и взглянула на часы.

— Вам надо идти?

— Извините, но мы собираемся у свекров на ужин. Я заехала к маме, потому что она неважно себя чувствует.

— Как насчет завтра? Я бы хотела поговорить с вами еще раз.

— Мне нужно поговорить с Корнеллом. Он тоже сердится, потому что отец винит его во всем за машину.

— Ладно, я лучше отпущу вас. Я остановилась в «Оушен Вью». Буду благодарна, если вы позвоните после разговора с Корнеллом. Может быть, он чем-нибудь поможет, даже если вы не сможете.

— Сомневаюсь. Он знал Чарис только через меня.

— Ваша мама сказала, что Чарис тусовалась с группой хулиганов из Локаби. Вы можете спросить, не помнит ли Корнелл кого-нибудь из них.

— Ничего не обещаю, но сделаю, что смогу.

Я вернулась в мотель и позвонила

доктору Спирсу. Я рассказала миссис Гэри то, что узнала от Медоры Сандерс. Она вспомнила Чарис Куинн сразу, как услышала имя. Она обещала передать информацию доктору и уверила меня, что, если у него будет время, он поищет карточку Чарис. Я от всей души поблагодарила ее. Повесив трубку, я сидела на кровати, улыбаясь от уха до уха, наконец дав себе момент, чтобы отпраздновать. Мне не терпелось рассказать все Долану.

Я вошла в больницу через главный вход и спросила, как пройти в кардиологическое отделение. Как выяснилось, Долана только что взяли на операцию. Медсестра заверила меня, что все идет хорошо, но должно пройти время, пока он попадет в послеоперационную палату. Она посоветовала позвонить ей в семь, чтобы убедиться, что он уже там.

Выходя из больницы, я почувствовала, что мое радостное возбуждение спадает. Было 4.30.

Я отправилась в мотель, зашла в комнату Долана, воспользовавшись его ключом, и забрала свою Смит-Корону. Устроившись у себя в комнате, я напечатала свои заметки, процесс, который занял лучшую часть полутора часов.

В 6.15 я открыла телефонную книгу и нашла ближайшую пиццерию. Позвонила и заказала среднюю пиццу с пепперони, с перцем халапеньо и дополнительным сыром сверху. В ожидании доставки, я дошла до автомата и купила банку диетического пепси. Поужинала, сидя на кровати, опираясь спиной на подушки, и смотря новости.

Вскоре после семи я позвонила в больницу и поговорила с дежурной в кардиологическом отделении. Она сказала, что Долан уже в палате, и я могу его навестить, если хочу. Конечно, я хотела.

В отделении было тихо, и свет приглушен. Долан лежал в отдельной палате, соединенный трубками и проводами с множеством мониторов. Его жизненные показатели светились цифрами на экране, как время и температура перед входом в банк.

Долан не спал, и к нему вернулась жизнь. Он выглядел усталым, но не полумертвым.

— Эй, лейтенант, ты выглядишь прекрасно. Как ты себя чувствуешь?

— Лучше. Уже почти человек.

Я услышала голос за спиной и, повернувшись, увидела в дверях медсестру.

— Извините за беспокойство, но там человек, который заявляет, что он ваш родственник.

Лицо Долана стало озадаченным.

Я сказала — Это должен быть твой брат, Стэси. Когда я позвонила и рассказала ему о твоем сердечном приступе, он собирался прыгнуть в машину и приехать сюда.

— А вы его дочь, — сказала медсестра, указав на Долана подбородком.

— Угу.

Она погрозила пальцем. — Только один раз и ненадолго. Я буду смотреть на часы.

— Спасибо, сестричка, — благочестиво сказал Долан.