Жадина платит дважды
Шрифт:
Ровно через четверть часа толстяк встал и поднял кейс с пола. Мариша готова была поклясться, что он ставил его под стол слева, теперь кейс оказался справа от него. Толстяк устремился к своей машине, отирая лоб крупным носовым платком. Марише даже из ее укрытия было видно, что платок промок насквозь, а ведь вечер был далеко не жаркий.
Добравшись до дома, Никаловский торопливо шмыгнул в подъезд, оставив Маришу размышлять, что бы все это значило. Дома, что ли, не мог съесть этот салат?
Где-то через час на такси подкатила цыпочка из тех, кого Мариша видела сегодня
Не успела она подняться в квартиру режиссера, как оттуда зазвучала музыка и послышались хлопки открываемого шампанского. С легким сердцем оставив режиссера и его новую подружку развлекаться, Мариша завела машину, и на сей раз ей ничто и никто не помешал отъехать.
На сегодня у нее было запланировано еще одно дело.
Пока она следила за Никаловским, ей удалось познакомиться с его бывшим кинооператором, с кем они снимали прошлые фильмы. Для съемок своего исторического боевика Никаловский пригласил другого оператора, и теперь Миша был обижен на своего патрона. А обидой мужчины часто охотно делятся с сердобольными женщинами, готовыми им посочувствовать, особенно если они недурны собой, не слишком ехидны и, разумеется, готовы принять их сторону.
Мариша оказалась именно такой слушательницей. Она понимающе кивала головой, ахала в нужных местах, очень правдиво сокрушалась, возмущалась подлостью некоторых якобы друзей и не забывала подливать оператору из внушительной литровой бутылки, предусмотрительно прихваченной с собой в гости. Где-то через час Мариша и оператор были уже лучшими друзьями.
– Ты меня понимаешь? – допытывался у нее оператор Славчук. – Ведь не деньги главное, мне обидно, просто обидно, ты понимаешь?
Мариша сокрушенно вздыхала и подливала.
– Он меня предал, – хныкал Славчук. – Он обещал эту работу мне, я назанимал под нее денег, а теперь весь в долгах.
– Негодяй! – возмутилась Мариша. – Да как он смел!
– То есть он не то чтобы обещал точно, но мы всегда работали вместе, у нас была сплоченная бригада. А теперь набрал людей со стороны, даже не с нашей киностудии.
– А откуда же у него деньги на съемки? – сделав невинные глаза, спросила Мариша.
– Вот ты у него и спроси, – ответил Славчук. – К нему же теперь не подступишься, крутой стал. А еще недавно на бутылку пива денег не было. И вдруг за последний год резко в гору пошел. Машину купил. На какие деньги купил-то, если и не снимал ничего, а просто целыми днями по студии мотался.
– А какую машину-то?
– Да подержанную, но неважно, все равно тысячи полторы или даже две стоила.
Мариша прикинула, что новенький «Форд», на котором режиссер ездил сегодня после работы, никак не мог стоить две тысячи, и навострила уши.
– Сначала я думал, что он скопил, – продолжал Славчук. – Ведь вечно без копейки раньше сидел, постоянно занимал, даже когда работа была. Вот я и подумал: «А ты жук, Никаловский!» А потом он еще и квартиру купил, не на себя, на дочь и мать, но все равно деньги-то его. Она тысяч тридцать стоит. Такие деньги ему не скопить.
– Но вам долги он отдал? – спросила Мариша.
– Какое там! – безнадежно махнул рукой Славчук. – Что ему наши жалкие рубли, он про них и не вспомнил. Но вот что обидно, в прошлом месяце мне было позарез нужно полкуска, я пошел к Никаловскому, а он только руками развел. Дескать, нет у меня денег. Все в деле. Это и неудивительно, он жутко скупой. Хоть всех его знакомых обойди, никто не скажет, что Никаловский когда-нибудь что-нибудь дал бескорыстно.
– Ну, это, конечно, касается только его друзей и знакомых, а вот со своими девушками он небось щедр? – коварно предположила Мариша. – Недаром они на нем пачками виснут.
– Но это не из-за подарков, – поморщился Славчук. – Девки у него часто, правда, меняются. Он им насулит золотые горы, а потом дешевым шампанским у себя дома поит.
Никаких тебе ресторанов, казино и прочих радостей сладкой жизни. Нет, много их у него перебывало, но что-то ни одна колечком там или обновкой какой-нибудь не хвасталась. С чем приходили, с тем и уходили.
– Это раньше так было, когда он бедный был, а теперь разбогател и все изменилось. Я точно знаю, что Алине он подарил машину и серьги с брильянтами.
– Кто?! Никаловский?! – искренно поразился оператор, от удивления он даже протрезвел. – Откуда чушь такую взяла? Плюнь в рожу тому, кто тебе это сказал.
– Мне Алина сама и сказала, – ответила Мариша.
– Не может быть, – не поверил Славчук. – Я, конечно, с ней давно не виделся, но до того, как она ушла в этот балаган работать, она мне без конца жаловалась на скупость Никаловского. Ничего-то у него не выпросишь, говорила.
В кафе, и то приходилось самой расплачиваться. Никогда ни розочки, ни конфетки. А теперь, значит, все изменилось. Странно. Ведь их роману конец пришел еще год назад. Мы все удивились, чего это Никаловский ее к себе в фильм взял, да еще приличную роль дал. По сути, это главная женская роль в его опусе.
– Но откуда же у него все-таки деньги взялись на фильм? – снова повернула разговор Мариша. – Мог кто-то дать?
– Сеть тут один такой тип, – таинственно щурясь, сказал Славчук. – Если Никаловский с ним связался, то он здорово влип.
– Что за тип?
– Моня, – прошептал Славчук едва слышно, так что девушка с трудом разобрала. – А ведь у Никаловского действительно хватило бы глупости попросить у такого. Ну и дурак!
Сказав это, оператор со счастливой улыбкой рухнул мордой в тарелку с бутербродами и захрапел. От неожиданности Мариша обомлела. Она была уверена, что Славчук одолеет еще граммов триста, а то еще придется покупать бутылку. Перетащив беднягу на диван и прикрыв его пледом, Мариша тихонько удалилась.
Время было еще не очень позднее, всего около десяти.
И Мариша достала из кармана еще несколько визиток и просто бумажек с телефонами и именами, которые ей напихали за сегодня разные представители мужского пола, пока она моталась по киностудии, разыскивая Никаловского. Разложив их перед собой, девушка принялась размышлять, кто мог быть ей полезен.
– Осветитель, актер, актер, ассистент помощника режиссера и гример, – перечислила она вслух. – Кто из них расскажет мне, кто такой Моня?