Жадина платит дважды
Шрифт:
– Проходите, – спокойно предложила она.
Лейтенант миновал три комнаты, обставленные дорогой мебелью. Один спальный гарнитур тут стоил столько, сколько вся квартирка бедняги Тимофеева и его двенадцати товарищей по несчастью. Хозяйка провела лейтенанта в гостиную и предложила ему сесть на одно из кресел. Сама она устроилась таким образом, чтобы ее лицо оставалось в тени.
– Не буду ходить вокруг да около, – начал лейтенант, – я к вам по поводу расследования одного убийства.
– Все мои друзья и родные живы, – заверила его хозяйка. – Только вчера
Мне исполнилось двадцать пять. Я специально так подгадала свой отпуск, чтобы вернуться ко дню рождения.
На взгляд лейтенанта хозяйке скорее всего сравнялось тридцать пять, а то и все сорок, но он тактично промолчал.
К тому же он понял, что сегодня ему феноменально везет.
Хозяйка квартиры вернулась из отпуска только вчера, и, должно быть, ФСБ еще не успела до нее добраться, чтобы первой побеседовать про Тимофеева и его дом.
– Убитый вам незнаком, – заверил ее лейтенант.
– Тогда в чем дело?
– Дело в том, что убил его скорее всего один из ваших клиентов. Тот, кто покупал в вашем агентстве загородный дом.
– У меня было много клиентов, – с подчеркнутой небрежностью заметила Татьяна, внимательно следя за лейтенантом из-под длинных искусственных ресниц. – Всех и не упомнишь.
– Всех и не нужно, – сказал лейтенант. – Но этого вы не могли забыть, не так уж много у вас было клиентов, чья покупка переваливала за полмиллиона и которую оформляли на подставное лицо.
Татьяна переменила позу, постаравшись, чтобы это выглядело как можно естественнее, но ей это не вполне удалось. К тому же ее шея залилась багровой краской, что не укрылось от глаз лейтенанта.
– Не помню, – сказала женщина, потянувшись к зажигалке и нервно закуривая.
– Жаль, – посочувствовал лейтенант. – Мои коллеги такие зануды, если вцепятся, то будут распутывать клубок до последнего кончика. Вытащат все грязное белье на белый свет. Им ведь все равно, относится это к их расследованию или нет. Такие уж люди. Один мой подполковник чего стоит. У него мать погорела с обменом, обманули в агентстве, с кем не бывает. Заставили продать свое жилье, а вместо обещанной двухкомнатной квартиры на пятом этаже в отличном новом кирпичном четырнадцатиэтажном доме подсовывали жуткие хрущевки, первые этажи и жилье где-то на выселках, нагло заверяя, что оно стоит столько же, сколько обещанная квартира. Пришлось бедной старушке расстаться с залогом, а залог был без малого пятьсот долларов. Это вам смешно, а для старушки – все ее накопления. Разумеется, старушка свалилась с инфарктом, а полковник с тех пор затаил зло на всех, работающих с недвижимостью. Если он узнает, что у него появилась возможность отыграться на вашем брате, уж он ее не упустит.
Мне не хотелось бы подвергать такую приятную женщину жуткому унижению, поэтому я и пришел сам. Но раз вы не хотите разговаривать со мной, придется вызвать его.
Он встал и направился к телефонному аппарату, стоящему на столике у окна.
– Хорошо, – решительно сказала Татьяна, не успел он пройти и половины расстояния. – Что вы предлагаете?
– Вы рассказываете мне, кто оплатил сделку, а я и мой бедный полковник с больной мамой оставляем вас в покое, – сказал лейтенант, самовольно повысив своего начальника в звании.
– Вы правы, двум умным людям всегда нетрудно договориться, – сказала Татьяна. – Покупателя я помню.
Очень высокий интересный мужчина чуть за сорок. Его фамилия Ефремов. Я еще спросила, не родственник ли он того Ефремова, который написал «Таис Афинскую». А звали его Александр Григорьевич.
– Очень хорошо, – обрадовался лейтенант. – А что вы еще можете про него сказать? Нам важны любые подробности. Может быть, вы помните, на какой машине он ездил. Или каким одеколоном пользовался? Или его профессию?
– Нет, – покачала головой Татьяна. – Одет он бью богато, оно и понятно, раз покупал такой огромный дом.
А работал он в торговле, но у нас не принято спрашивать, откуда у человека деньги. Мы не налоговая инспекция.
Машина.., какая-то импортная, но, честное слово, сейчас я уже не помню, какая модель. Я долго не хотела браться за эту сделку, он требовал, чтобы купчая была оформлена на совершенно постороннего человека, который к тому же не должен был догадываться о том, под чем он подписался.
Я понимаю, что это незаконно, что у меня могли быть большие неприятности, но я тогда только начинала работать. Я готова была продать что угодно и кому угодно, так как мне нужно было кормить моего малыша и покупать лекарства для больного отца. А эта сделка позволяла мне разом решить мои денежные проблемы как минимум на год.
К тому же покупатель заплатил мне тысячу без всякого договора, просто так, из благодарности. И скажите, кому от этого вред?
– Трогательная история, – сказал лейтенант. – А сколько лет вашему мальчику?
– Какому мальчику? – удивилась Татьяна.
– Ну тому, ради пропитания которого вы пошли на эту сделку со своей совестью. Тому, чья фотография стоит рядом с телефоном. Это ведь ваш сын? Сколько же ему?
– – Двадцать, – нехотя выдавила из себя Татьяна, совершенно забыв о своем двадцатипятилетии.
– Очень милый ребенок, – польстил материнскому самолюбию лейтенант. – Ну что же, мне пора. Не напомните ли еще раз, как отчество вашего покупателя?
– Алексей Григорьевич, – сказала Татьяна, тоже поднимаясь и оказываясь прямо перед лейтенантом.
– Вроде бы мне казалось, что вы сначала сказала Александр? – сказал лейтенант.
– Алексей или Александр, какая разница? Столько лет прошло!
– В этом вы правы, действительно без разницы, потому что ни Александру, ни Алексею вы тот дом никогда не продавали. Вы его выдумали только что специально, чтобы отвязаться от меня.
– Что вы от меня хотите? – опустилась на диван Татьяна и зарыдала. – Я не могу сказать вам его имя. Думаете, за что он мне отвалил целый кусок? За молчание. И еще добавил, что если я кому-нибудь назову его имя или как-нибудь иначе попытаюсь навредить ему, то мне крышка.