Жак де Моле: Великий магистр ордена тамплиеров
Шрифт:
Почему?
Защита Моле
Переменчивость позиции Моле в ходе этих допросов не может не интриговать. Чтобы попробовать ее объяснить, сначала надо ответить на некоторое количество вопросов.
Ожидал ли Жак де Моле удара со стороны короля? Нет. Он был убежден в невиновности своего ордена, в том, что имеет место недоразумение и что папское расследование выявит истину. В этом одна из причин пассивности тамплиеров во время ареста: королевские агенты очень настаивали, что действуют по приказу короля и папы, хотя это было ложью. В Пуатье тамплиеров, находившихся при папском дворе, Гуго де Перо и еще человек пятнадцать, арестовали и заключили в королевскую крепость Лош, [606] но тамплиерский персонал, прикомандированный к курии, — кубикулярия Климента V, Джа-комо ди Монтекукко, магистра провинции Ломбардия, и казначеев папы, — не побеспокоили; письмо одного из них, датированное ноябрем 1307 г. и адресованное там-плиерскому командору Аско, показывает, что они находились при папе. [607]
606
H. Finke, Papsttum. Bd. II. S. 114.
607
Ibid. S. 58-60, Nr. 39. Это письмо, датированное ноябрем и, очень вероятно, написанное одним из казначеев папы командору ордена Храма в Аско, в Каталонии. — Barber, Malcolm. Op. cit. (прим. 1). P. 72 и p. 270, n. 2.
Святой отец, мы не боимся, потому что Вы желаете нас защитить и сохранить справедливость и потому что мы, братья Храма, — добрые христиане, католики и тверды в вере. Во все времена братья Храма умирали и попадали в плен к сарацинам за католическую веру, и они это делают поныне. И мы не страшимся смерти, потому что орден создан уже добрых 190 лет назад. И ежели бы происходили дурные дела, не могло бы статься, чтобы иные о том не знали. [608]
608
H. Finke, Papsttum. Bd. II. S. 59.
Автор того же письма также сообщает: один оруженосец, прибывший из Парижа, рассказал ему, что у Жака де Моле была возможность бежать, но тот отказался. [609] Опять-таки письмо передает этот рассказ в форме прямой речи, и я приведу его, хотя его содержимое меньше похоже на правду, чем пересказ слов кубикулярия:
Братья, пребывающие с ним [магистром], сказали ему: «Поскольку вы, сеньор, можете уйти, отправляйтесь, дабы сообщить нам совет папы и кардиналов». Сеньор магистр ответил: «Так поступать не в моем намерении, ибо все мы знаем, что за это отомстят; и скажу вам, что, будь я в Германии или в Испании, или в Англии и узнай, что вы схвачены, я приду к вам и отправлюсь […] в тюрьму вместе с вами. Бежать — дело не благое, потому что все мы невиновну и наш орден благ и честен, и мы — католики, очень крепко держащиеся веры, равно как папа, кардиналы и все христиане, какие есть в мире. И нежно прошу вас, братья, надеяться»; таким же образом и кубикулярий обращался к папе. [610]
609
Ibid. Тот же казначей пишет, что получил эту информацию от оруженосца, прибывшего из Парижа.
610
Ibid. S. 60.
Документ не сообщает, кто был инициатором предложения бежать. Не исключено, что Жак де Моле мог найти каких-то соучастников в Парижском Тампле, куда его заключили, но его ответ можно было предвидеть. Жак де Моле и тамплиеры считали, что скрывать им нечего, и полагались на папу — своего естественного защитника.
Можно ли объяснить признания, пусть частичные, Жака де Моле тем, что его пытали?
Общепризнано, что в королевских тюрьмах в дни после ареста довольно широко применялись пытки с целью быстро добиться показательных признаний. С середины XIII в. пытка входила в состав арсенала, который инквизиторы могли использовать в ходе процессов против ереси. Спрашивается, с чего бы королевским агентам отказываться от этого инструмента. Поэтому бесполезно препираться, пытали или нет того или иного: есть достаточно свидетельств в отношении процесса ордена Храма, что пытка в его ходе применялась широко; кстати, иногда было достаточно ее угрозы; были и другие средства обработки (изоляция, дурное обращение, лишение пищи, как физической, так и духовной, и т.д.). Но надо также сказать, к чести клириков, что некоторые из них отвергали это средство и отказывались считать действительными показания, полученные этим путем, — например, архиепископ Равеннский Ринальдо да Конкореццо, а также кардиналы, отправленные для допроса Жака де Моле в Париж в декабре 1307 г. или в Шинон в августе 1308 г., Беранже Фредоль и Этьен де Сюизи, признававшие, что можно отказаться от признаний, выбитых угрозами, и не стать повторно впавшими в ересь.
Сколько издевались на этими доблестными рыцарями, смелыми в бою или в мамелюкских застенках, но до такой степени нестойкими перед пыткой! Видно, это не одно и то же! Но, как правило, историки считают, что Моле не пытали. Хронист Иоанн Сен-Викторский, разделяя тамплиеров на три категории: те, которые признались, те, которые все отрицали, и те, которые, признавшись, потом отреклись от своих показаний как выбитых пыткой, — исключает Жака де Моле из последней категории: «Третья категория — те, кто сначала признался, но потом сказал, что солгал по причине жестокой пытки. К ним не относится генеральный магистр, потому что он полностью признал свои заблуждения без пытки». [611]
611
RHGF. T. XXI. P. 658.
И
Тем не менее другие документы говорят обратное.
Первый — письмо командора Миравета и Мас-Деу, Района Са Гуардиа, адресованное магистру Арагона Эксемену де Ленде. В этом письме, датированном концом ноября 1307 г., Са Гуардиа излагает сведения, сообщенные одним каталонским доминиканцем, Ромеусом де Бругера, из Парижа своему приору в Барселону.
612
H. Finke, Papsttum. Bd. II. S. 102. Nr. 69 (AN. J 413, n° 37). Перевод: Bordonove, Georges. Op. cit. (прим. 1). P. 178.
По его словам, «король захватил магистра Храма и других братьев, подчиненных тому. И содержали их в нашем доме в Париже; они были отделены друг от друга; и первым пытке подвергли магистра, и потому он признался публично, в присутствии многих прелатов и всех магистров и бакалавров Парижа, что орден Храма с давних пор имеет обычай…». [613]
Уточним, что Ромеус де Бругера, член парижской а/та тагег, несомненно присутствовал на этом заседании 25 октября 1307 года.
613
H. Finke, Papsttum. Bd. II. S. 61. Nr. 40.
Второй — текст, тоже каталонский, который я уже упоминал в связи с отказом Жака де Моле от своих признаний в соборе Парижской Богоматери в декабре 1307 г.; конечно, это свидетельство из вторых рук, записанное человеком, который на месте не присутствовал, но если с порога отметать все свидетельства такого рода, останется немногое! Реальность этого эпизода нельзя поставить под сомнение: Гильом де Плезиан в первой речи, произнесенной в Пуатье перед папой и кардиналами 29 мая 1308 г., в едва завуалированных выражениях упоминает это отречение, которое совершили некоторые после «сговора между собой, как поняли сеньоры кардиналы, посланные в Париж, и благодаря поощрению, которое оные получили устно и письменно от некоторых лиц, имена коих будут раскрыты в должном месте и в должное время и самые видные из каковых считаются уроженцами этой страны». [614]
614
G. Lizerand, Le Dossier… P. 118-119.
Что касается театральной и пафосной сцены,- когда Жак де Моле срывает с себя одежды, обнажая истерзанное тело, — такого несомненно не было, но это не значит, что великого магистра не пытали.
По моему мнению, вопрос остается открытым. Каталонские документы важны, и тому, что они сообщают, можно верить. Но проблема в том, что они излагают и верные факты, и слухи, и то, о чем «говорят», а одно от другого отличить не всегда можно. Еще один документ, например, включает сведения, переданные неким госпитальером, «что магистр Храма умер и что многих тамплиеров подвергли пытке». [615] С другой стороны, юстиция того времени не стеснялась пытать и говорить, что она это делает; почему бы в данном случае не поверить ей, когда она говорит, что этого не делала? Хотя королевские агенты поступили бы разумно, скрыв, что великого магистра пытали, — это придало бы больше весомости его скудным признаниям.
615
H. Finke, Papsttum. Bd. II. S. 62. Nr. 41.
При этом я не думаю, что в случае с Жаком де Моле данный вопрос имеет решающее значение. Ногаре и Пле-зиан не нуждались в многочисленных признаниях магистра; им было достаточно как можно шире разгласить те, которые он согласился сделать, — признание отречения от Христа и плевка на крест. Чтобы добиться их, могло хватить угрозы пытки. Кстати, когда Жак де Моле отказался от всех признаний в 1314 г., он сказал, что его побудил сделать их страх перед мучениями, а не мучения как таковые. Конечно, он мог это сказать, чтобы сохранить лицо и оправдать перемены своей позиции, которые в противном случае трудно объяснить и вообще понять. Получал он советы или нет, если его «обхаживали» агенты короля, как он тоже скажет в 1314 г., Жак де Моле вполне мог пойти на уступки и дать какие-то доказательства доброй воли ради того, чтобы расследование и реформа ордена были доведены до конца, — конечно, признав отдельные скандальные обычаи, но лишь те, отрицать которые было невозможно как известные многим. В дни перед допросом 24 октября 1307 г., в сам этот день и на следующий, перед ареопагом, собранным заботами Ногаре, Жак де Моле находился несомненно в той же ситуации, что и перед Филиппом Красивым в июне 1307 г., когда сообщил ему о некоторых злоупотреблениях и провинностях, допускаемых орденом, и, в частности, об отпущении грехов мирянами, — провинности простительной, которую, кстати, и не все теологи считают провинностью. [616] Но в устах Гильома де Плезиана это признание стало, судя по его словам, которые я цитировал в предыдущей главе, [617] явным доказательством ереси!
616
Lizerand, G. Art. cit. (прим. 14). P. 82-83.
617
См. главу 9.