Жак Отважный из Сент-Антуанского предместья (ил. И.Кускова)
Шрифт:
В голове этой деловой, рассудительной женщины зародился даже план, с которым она не спешила ни с кем поделиться. Что, если женить Жака на одной из дочерей? Это было бы неплохо. Тогда, во всяком случае, владелице лавки не придётся брать в компаньоны чужого человека. Но с этим спешить нечего. Может, сыщется жених и получше.
Видя благосклонность матери к Жаку, и сёстры стали относиться к нему по-иному. Они ценили, что благодаря Жаку в доме стало больше денег: от каждой удачной покупки или продажи какой-нибудь книги девушкам перепадала мелочь на безделушки.
Одна
Как-то раз при нём Жанетта повздорила с Виолеттой. И Виолетта, рассердясь, крикнула:
— Напрасно ты злишься!.. От злости у тебя краснеет нос, а это совсем не идёт тебе, мадам Горан!
Жак простодушно удивился:
— Почему ты называешь её мадам Горан?
— Да потому, что к лету Жанетта будет уже не мадемуазель Пежо, а мадам Горан. Какой ты глупенький, братец! Ничего-то ты не замечаешь!
— Так ведь он намного старше Жанетты, ему бы впору жениться на тётушке Франсуазе! — вырвалось у Жака.
— Ну и что из того, что старше? — произнесла небрежно Виолетта и тоном своей матери добавила: — Горан не плохая партия. Он — вдовец, дети взрослые, типография приносит немалый доход…
Оторопелый Жак перевёл взгляд на Жанетту. Она закраснелась, и он понял, что это правда. Ещё некоторое время он никак не мог примириться с тем, что Жанетта станет женой Горана. Жак старался утешиться тем, что никогда не говорил ей, что она ему нравится, да и она никогда ему ничего не обещала, ничем не подала надежды. И всё-таки он не мог заглушить в себе обиды и досады.
Предстоящая свадьба сестры очень занимала Виолетту, и как-то раз, беседуя с Жаком, она долго перечисляла, какие выгоды для Жанетты и всей семьи последуют от этого брака.
— Ну что ж, — глубокомысленно закончила она свою речь, — кто боится взлететь высоко, тот так и останется на земле.
— Что ты хочешь этим сказать?
— А вот что: Жанетта при её красоте могла бы стать женой какого-нибудь вельможи, а всё же удовольствовалась Гораном. Бабетта, та, конечно, выйдет за лавочника, выше она не поднимется… А я…
— Что ты?
— Я торопиться не стану, но уж выберу безошибочно. Как тебе кажется, хорошо звучит «графиня Мирабо», например?
— Да ты, кажется, с ума сошла! Вон куда замахнулась! Ведь Мирабо — граф, депутат Генеральных штатов.
— Да мне и не нужен твой Мирабо! Он стар для меня да к тому же, я слышала, урод чрезвычайный… Но любой из тех, кто на устах у всех парижан, был бы мне вполне под пару. Иначе я не согласна…
Когда Шарль узнал о помолвке Жанетты, он воскликнул: «Надеюсь, Виолетту ещё не сосватали!» — и этим выдал своё чувство к ней, о котором Жак только догадывался. И теперь Жак с горечью подумал: «Бедный Шарль! У него нет никакой надежды понравиться Виолетте!»
С тех пор как Жаку предоставили самостоятельность в ведении дядюшкиного дела, в нём пробудилась кипучая энергия. Он бродил часами по Новому мосту, где устроились букинисты, сновал среди маленьких книжных ларьков, перебирая пожелтевшие страницы, не спеша рассматривал гравюры. В первый раз он купил несколько старых книг на свой страх и риск и, к своему удивлению, тут же нашёл для них покупателя, который дал ему большую цену. И вскоре к нему стали обращаться с просьбами достать ту или иную нужную книгу. Среди всего этого книжного богатства Жак чувствовал себя как рыба в воде. С каждой удачной покупкой росло уважение к нему тёти Франсуазы, а значит, и трёх её дочерей.
С ними у него мало-помалу установились ровные отношения, хотя к каждой из них он относился по-особому. Теперь его уже не обманывала красивая внешность Жанетты. Она скрывала пустоту и равнодушие! Жанетту занимали только наряды, прогулки с Франсуазой в сад Тюильри, куда мамаши водили гулять своих дочерей, чтобы высмотреть там хорошего жениха. До остального ей и дела не было.
Если она и проявляла когда интерес к приобретениям Жака, то лишь потому, что верила в его коммерческие способности. Тут же она начинала прикидывать в уме, перепадёт ли ей какая-нибудь мелочь на платочки, перчатки, духи или кружева. Мать никогда не отказывала ей, если покупка Жака сулила прибыль.
Как-то раз Жак купил у знакомого букиниста толстую книгу о царствовании Людовика VI. Довольный, с добычей под мышкой, он отправился в свою лавку. Здесь его встретила Жанетта, как всегда красивая, тщательно одетая, в туго накрахмаленном пышном платье.
— Ох какая толстенная книга! Наверное, дорогая? — с некоторым уважением произнесла она.
— Посмотри! Видишь, что здесь напечатано? — И Жак, ликуя, провёл пальцем по надписи: MDCXXVIII. — Видишь, какой год?
— Вижу, вижу! — поспешно сказала Жанетта.
Жак сразу понял, что она не может прочесть римские цифры, но ни за что в этом не признается. Он не мог отказать себе в удовольствии чуть-чуть её поддразнить.
— Ну, так какой же год? — повторил он свой вопрос.
— Не всё ли равно! — сказала с досадой Жанетта.
— Эх, ты! А ведь это так просто. По-латыни М — тысяча, D — пятьсот, С — сотня, X — десять…
— Знаю, знаю. Просто я всё перезабыла, ведь с тех пор, как ты приехал, мне редко приходится иметь дело с книгами. — И, чтобы скрыть смущение, она поспешила подозвать Бабетту, которая, по поручению матери, сидя за конторкой, крупным детским почерком переписывала какой-то счёт. — Посмотри, братец сделал хорошую покупку. Эту книгу не поднимешь, такая она тяжёлая!
В отличие от своих сестёр, Бабетта была неразговорчива. Но бывает, что люди долго беседуют, подробно объясняют друг другу свои мысли и чувства, а в памяти от разговора не остаётся и следа. А бывает, что люди молчат, но молчание это значительнее разговора, и о нём потом долго вспоминают. Так в последнее время вспоминал Жак о своих встречах с Бабеттой. Ему редко приходилось слышать её голос.
В этот раз Жаку повезло. Бабетта заинтересовалась новой покупкой. И Жанетта сочла за благо удалиться, чтобы не поддерживать разговора о книге, которая её не занимала. С трудом передвинув книгу с места, Бабетта прочла вслух: