Жало Скорпиона
Шрифт:
Увидев Кристину, мужчина выпрямился, разгладил на коленях брюки и улыбнулся. Улыбка у него мальчишеская, белозубая, а лицо загорелое.
— Я к Ивану Ивановичу, — пожелав присутствующим доброго утра, сказала Кристина. Под мышкой у нее оранжевая папка с золотым тиснением. В этой папке она приносит шефу последние компьютерные данные по реализации их продукции в России и странах СНГ.
— Он разговаривает с Мюнхеном, — сказала секретарша. — Подождите немного, Кристина.
Молодая женщина, вздохнув, уселась на черный диван подальше от охранника. Не то чтобы он был ей неприятен,
— У тебя жена, ребенок, Саша, а у меня ничего не осталось... Ты ведь не уйдешь от них ради меня? — Она понимала, что это запрещенный прием, но нужно было как-то положить конец их двусмысленным отношениям. Легким и беспечным оказался на поверку коллега. Больше думал о своих собственных удовольствиях, да и защитить от обрушившихся на Кристину напастей не смог бы...
— Ну, я... не знаю... — в своей обычной нерешительной манере заговорил Мордвин. — При чем тут они? Мы ведь...
— Любовники? — с горькой улыбкой перебила Кристина. — Мне надоело быть любовницей.
Теперь Александр Мордвин, сидя за своим письменным столом у двери, бросал на нее печальные взгляды и вздыхал. Черноволосый, с пижонскими тонкими усиками, девичьими розовыми щеками он напоминал обиженного школьника-старшеклассника. Глаза у него большие, бархатистые, полные губы красные, мягкий подбородок, черные длинные волосы были зачесаны назад. Ей вспомнились слова Михаила Ломова, обозвавшего Мордвина усатым хлюпиком. И еще он сказал, что в зоне Сашу быстро бы «опетушили». Она не поняла, что это такое, и тогда бывший боксер, очевидно уже отсидевший срок, гнусно осклабившись, пояснил: «Педерастом бы сделали! Там таких розоволицых, с томными глазами ох как урки любят!..»
Вроде бы и чепуха, но с того раза она стала смотреть на своего любовника другими глазами, находя в нем куда больше женского, чем мужского. Разве можно сравнить Мордвина с этим, по-видимому, очень сильным, мужественным человеком, сидящим с ней на черном диване в приемной шефа. Она даже не знает, как его звать... Будто прочитав ее мысли, русоволосый мужчина взглянул на нее и с улыбкой представился:
— Артур... — он чуть помешкал: — Артур Константинович Князев, а вы — Кристина Евгеньевна Васильева из цеха по производству мини-маслосыродельных заводов?
Руки они не стали жать друг другу, хотя стоило бы ей проявить инициативу, и он сразу бы вскочил с дивана.
— Вы всех у нас... так хорошо знаете? — только и нашлась она что сказать.
Секретарша в очках читала машинописные листы и делала вид, что не обращает на них внимания. Кристине нравилась эта спокойная пожилая женщина с платиновыми волосами. Звали ее
— Вы чем-то расстроены, Кристина Евгеньевна? — тихо спросил Князев. — Шеф освободится не скоро… Можно я вас приглашу на чашку кофе в буфет? Или вы чай предпочитаете?
В тоне Князева не было и намека на примитивное ухаживание, наоборот, в нем прозвучали настойчивые нотки. Его можно было понять так: «Мне необходимо с вами поговорить, но не здесь же?» На селекторе на столе Олимпиады Семеновны загорелась красная лампочка, что-то щелкнуло, и звучно прозвучал басистый голос шефа:
— Есть кто ко мне?
Секретарша взглянула на Кристину и уже было открыла рот, как молодая женщина сорвалась с места и бросилась вон из приемной: она вспомнила, что Хрущ сказал, что он и сам будет знать, на месте Иванов или нет! Бандит может решить, что она зашла в кабинет шефа, положила взрывчатку в корзинку, и… спокойно нажать на пульт, чтобы включить свою «адскую машинку»! Неужели такой подонок будет ждать, когда она, Кристина, уйдет отсюда подальше? Значит, он откуда-то следит за окнами офиса. Напротив, на порядочном расстоянии, через улицу, находится жилая пятиэтажка с множеством окон и железными балконами.
Она не стала ждать лифта, спустилась по каменным ступенькам вниз, бегом промчалась по коридору до своей комнаты. Распахнула дверь и увидела у своего стола Сашу Мордвина с белой телефонной трубкой в руке и широко раскрытыми глазами, смотрящими на нее.
— Это тебя, — сказал он совсем по-женски. — Мужчина...
Кристина выхватила трубку и, услышав голос Ломова, громко произнесла:
— Нет! Нет! Нет! — и резко опустила трубку на рычаг. И только сейчас заметила у своего стола Князева, не спускающего с нее настороженного взгляда своих вдруг сузившихся и ставших ярко-зелеными глаз.
— Кристина Евгеньевна... — начал было он.
— Я хотела... — вырвалось у нее. — Все рассказать Ивану Ивановичу, но вспомнила… — Она широко распахнутыми синими глазами взглянула на Князева. — Вы главный у них?
— У них? — удивился он.
— Пойдемте! — скомандовала Кристина и, провожаемая удивленными взглядами находящихся в светлой комнате, уставленной компьютерами, коллег, устремилась к двери. — Вы, кажется, пригласили меня в буфет?
— Лучше пройдемте ко мне, — сказал он, а кофе или чай с бутербродами нам принесут.
Он умел слушать, этот зеленоглазый мужчина. Кстати, довольно редкий цвет глаз. Сидел за письменным столом, а она на точно таком же черном диване из кожзаменителя, что стоял у окна в приемной. Была она в юбке, открывающей ее стройные длинные ноги, но сейчас она не думала, какое это производит на него впечатление. Пожалуй, никакого, потому что он пристально смотрел ей в глаза и ни разу не опустил их вниз. По мере ее подробного рассказа продолговатое лицо его с твердым подбородком все больше мрачнело, зеленый ободок в крупных глазах расширялся. Странные у него глаза, мелькнула мысль, то серые, то зеленые… Но очень красивые и умные. ’