Жало Скорпиона
Шрифт:
Мордвин поправил на голове велюровую шляпу — он выглядел в ней немного старомодно. Еще не так холодно, и молодые люди вообще ходят без головных уборов, да и теперь шляпы-то мало кто носит. Разве что пенсионеры из бывших начальников.
— Кажется или любишь? — задал глупый вопрос Мордвин, глядя на ее парадную, из которой вышел мужчина в темной куртке с огромной овчаркой на поводке. В свете фар проходящей машины глаза ее вспыхнули розовым светом.
— Ладно, я отвечу на твой вопрос по-другому: я тебя не люблю, Саша, — нашла в себе мужество Кристина сказать ему правду.
Он даже вздрогнул, как от удара, пальцы его снова
— Я думал... — растерянно вырвалось у него.
— И я думала, — прервала Кристина. — Вернее, обманывала себя и тебя. Наверное, я и раньше тебя не любила, ты мне просто нравился.
— Спасибо за откровенность, — криво усмехнулся он. — Чего мы на улице стоим? Даже кофе не угостишь?
— Не надо тебе подниматься ко мне, — безжалостно продолжала она. — Он, может быть, уже дома и ждет меня.
—У него ключ от твоей квартиры?
— До свидания, Саша, — улыбнулась она. — Уж друзьями-то мы с тобой, надеюсь, останемся?
— Да-да, конечно, — он не смотрел на нее. — Вон мой троллейбус идет... Пока, Кристина! — Суетливо дернул рукой, но не протянул ее, переложил серую папку под мышку и бросился через дорогу к остановке.
Молодая женщина какое-то время смотрела ему вслед, грустная улыбка медленно сошла с ее лица. Ей не хотелось делать ему больно, но с другой стороны, он женатый мужчина, у него двое детей, от коллег Кристина слышала, что живет семья дружно, без скандалов. Так какого черта он липнет еще и к ней? Ладно бы дома все было плохо, мужчине, как говорится, некуда деться, а тут, вскочив с постели и приведя себя в порядок, бежит домой, придумывая на ходу какую-нибудь убедительную причину своей задержки после работы...
Поднимаясь к себе на лифте, она подумала, что вот было бы здорово, если б Артур и впрямь был дома и встретил ее на пороге...
Артур в это время был совсем в другом месте: он сидел в кабинете Владимира Ивановича Селезнева вместе с Романовым, Васей Гимнастом и Леонидом Хватовым. Полковник расхаживал по серому ковровому покрытию, сцепив сильные руки за спиной. В синем костюме, светлой рубашке и темном галстуке в косую серебристую полоску. Иногда он рассеянно дотрагивался указательным пальцем до шрама на щеке. Короткие темно-русые волосы спускались на крутой лоб, светлые холодноватые глаза скользили по лицам ближайших сотрудников. Походка у него тяжелая, даже через ковер слышно было, как поскрипывали под его шагами паркетины. На губах играла улыбка.
— Я даже не знаю, как это назвать: взяткой или заслуженной премией? Но в том, что Шишкарев сделал это от чистого сердца, я не сомневаюсь!
Дело в том, что сегодня утром к нему в офис по предварительной договоренности прибыл Арнольд Семенович и выложил на письменный стол четыре длинных заграничных конверта. Лишь на одном была на пишущей машинке отпечатана фамилия Артура, три были без фамилий: остальных участников рейда на дачу под Сосново генеральный директор «Радия» не знал. В конвертах лежало по два миллиона рублей стотысячными новенькими, зелеными, выпуска 1995 года ассигнациями. Когда-то два миллиона, наверное, нужно было бы везти в мешке, а теперь двадцать зеленых бумажек легко поместились в конверте.
— Что прикажете, герои, мне делать с этим деньгами? — кивнул полковник на стол, где были разложены конверты.
— Торжественно вручить
— Все разделяют точку зрения своего боевого командира? — обвел присутствующих веселым взглядом Владимир Иванович. Холодок исчез из его родниковых глаз, зато появился голубоватый блеск. Глаза у полковника изменчивы.
— В кои веки нашелся порядочный человек, который по достоинству оценил наш тяжкий труд, — поддержал своего начальника Владислав Романов. — Почему же мы должны отказываться от...
— Взятки? — ловко ввернул полковник.
— Я хотел сказать, от премии, — не моргнув глазом ответил майор. — Родная фирма не очень-то нас балует подарками...
— Родная фирма бедна как церковная крыса, — рассмеялся Селезнев. — Летом я вам за два месяца зарплату не мог выбить в банке... Городские чиновники не очень-то нас жалуют.
— До поры до времени, — мрачно заметил Князев. — Пока жареный петух их в задницу не клюнул!
— Одного банкира нынче утром расстреляли в «Вольво», — сказал полковник. — Весь день мне звонят.
Гимнаст и Хватов скромно помалкивали, предпочитая, чтобы с грозным полковником беседовал их начальник.
— А вы чего молчите? — повернулся к ним полковник.
— Мы горячо поблагодарим вас, товарищ полковник, когда вы вручите нам конверты, — нашелся Василий Гимнаст.
— Ну, раз так, налетай, сарынь, на кичку! — рассмеялся Селезнев, к месту ввернув старинный клич запорожских казаков.
Однако никто и не пошевелился на своих стульях. Пришлось ему самолично каждому вручить по конверту и пожать руку. Все как положено. На трех он сам приписал фамилии Гимнаста и Хватова. Награжденные лихо вскакивали и отдавали честь. Позже Владислав Романов сказал Князеву, что чуть было не ляпнул: «Служу Советскому Союзу!», как их когда-то учили в академии...
По глазам Гимнаста и Хватова было видно, что они не прочь бы коллективно отметить столь редкое событие, как нежданно-негаданно свалившуюся на головы премию, но понимали, что еще не вечер. Днем спецназовец мог себе позволить выпить только в выходные или в отпуске — нетрезвый боев считался выбывшим из игры. Впрочем, пьющих людей полковник Селезнев не держал в своем элитном подразделении.
Стало известно, что на даче они задержали главаря новой банды, которая недавно окопалась в Санкт-Петербурге, но уже активно начала себе завоевывать место под сумрачным питерским небом. В банде были чеченцы, азербайджанцы, русские. Ядро ее составляли украинцы из Харькова. Сначала запустили сюда своего бизнесмена, открывшего офис по продаже дачных домиков и оборудования для саун. Купили несколько квартир, дач и, как говорится, оперившись на новом месте — до этого они орудовали в Твери, Прибалтике, — стали «щупать» богатых питерских бизнесменов, не очень-то считаясь с их «крышами», что, естественно, не понравилось «старым» рэкетирам. Таким образом они и вышли на Шишкарева, хотя и знали, что его «охраняют». И не кто иной, а земляк, украинец из Киева Яков Раздобудько.