Жалобная книга
Шрифт:
– Ну, то есть, тебя не удивляет, что в моей колоде вдруг, ни с того, ни с сего, появились парные карты?.. Хотя, конечно, это не твоя колода. Тебе проще…
– А когда в моем доме ни с того ни с сего появилась эта дурацкая коричневая тетрадка, рожденная твоими опасениями? Кстати, тогда ты в обморок не падала. А событие не менее странное, мягко говоря.
– Ну, все-таки то была чужая тетрадка, найденная в чужом доме. Мало ли, откуда она взялась. Вот если бы я в этой квартире пять лет прожила, и каждый закуток здесь изучила, тогда – да… А это – моя колода, которую я знаю лучше, чем собственную биографию! К тому же, тогда я злилась, если помнишь. А потом мне стыдно было. Сплошной адреналин, тут уж не до обмороков, сам понимаешь… Ты ее выкинул,
– Нет. Сама куда-то подевалась. Рад, что хоть теперь ты не станешь подозрительно на меня коситься, если я скажу: в этом доме творятся странные вещи. Например, мы с тобой тут творимся. И еще всякое разное, по мелочам…
О да. Мы тут творимся , лучше и не скажешь.
И еще конечно, всякие чудеса.
Стоянка XХVI
Знак – Водолей – Рыбы.
Градусы – 21*25’44” Водолея – 4*17’08” Рыб.
Названия европейские – Альм, Альгафальбушор, Альгасальди, Альфарг, Фарагальмокаден.
Названия арабские – аль-Фаг аль-Мукаддам – “Передний Отток”.
Восходящие звезды – альфа и бета Пегаса.
Магические действия – изготовление пантаклей: для защиты от всех опасностей.
Варя спит. А я вот все сижу, пялюсь в окно. Мое полупрозрачное отражение сливается с уличным пейзажем. В груди у меня вместо сердца мусорный бак, в горле колом стоит чей-то черный автомобиль, во лбу горит бледно-лиловый фонарь, зато голова проросла древесными стволами.
Всегда знал, что у меня хорошая голова.
Всегда.
И сейчас она советует мне: расслабься, не дергайся, подожди, поживи несколько дней, как человек. Просто проживи их в свое удовольствие. До субботы, что ли, дотяни. А там сходим в “Дверь”, повидаем своих , и все как-нибудь само собой – не уладится, так, по крайней мере, поймется.
Тем паче, что уж кому-кому, а тебе расслабиться – плевое дело. Технология известна, другое дело, что ты ее почему-то не спешишь вспоминать – сейчас и в других подобных случаях. Как маленький, ей-богу. Ну давай, выброси свою сигарету, вдыхай медленно: пауза, выдох, снова пауза – все на счет восемь. Или даже шестнадцать, если не угробил еще окончательно свои легкие. Смотри-ка, не угробил. Дуракам счастье.
Несколько десятков вдохов и выдохов спустя, я понимаю, что спать лягу, не почистив зубы. Потому что все суета сует и томление не пойми чего, в том числе и кариес. Кариес, если задуматься, в первую очередь, хоть и имеет, кажется, устрашающе общий корень со словом “кара”. Ну, не прямо же завтра он у меня начнется, в самом-то деле? Возможно даже, не послезавтра. Вот и славно. Мне только и надо: несколько приятных, необременительных, ничем не отягощенных весенних дней. А там – по обстоятельствам.
Иногда я умею хотеть . Не страстно, с надрывом, срываясь то и дело на внутренний визг – от таких желаний добра не жди – а просто вот хотеть и тут же получать желаемое. Выпросил себе у судьбы прекрасную передышку – и получил. Своими руками, конечно, сделал для этого немало, но и обстоятельства мне, честно говоря, благоприятствовали. Даже погода в эти дни была теплая, как в апреле, даже автомобильные пробки расступались перед нами, когда мы с Варей колесили по городу. Не охотились, не вспоминали даже о такой возможности (ну, скажем так, делали вид, что не вспоминаем), а просто вот гуляли, вполне бесцельно, транжирили время, швыряли на ветер минуты и часы, как подвыпившие купцы – купюры да ассигнации. Куда только подевалась моя былая жадность?
– Ты вот мне про свой идеальный рай рассказывал как-то, – говорила Варя, – а я в детстве… ну как, не совсем в детстве, лет в тринадцать, кажется, придумала себе в утешение совсем другую теорию. Придумала что в момент смерти человек, если очень постарается, может вспомнить самый-самый прекрасный момент своей жизни и как-то, что ли, зацепиться за него, застрять там,
Еще бы я не понимал.
– Коллекция пополняется?
– Точно. Уж сундуки ломятся, а мне все мало, или даже не мне, а судьбе моей щедрой – мало… Скажи, ты сам-то хоть знаешь, сколько еще весь этот кайф будет продолжаться? Или ты тоже не в курсе?
– Я дал себе слово, что до субботы пальцем не пошевелю. С другой стороны, кто сказал, что движение моего пальца непременно обломает нам кайф?..
– Обычно так и бывает. Но это не беда: до субботы еще куча времени. Почти три дня. Вполне можно жить.
Потом у нас осталось два дня, потом – и вовсе один. Но даже в субботу утром мы оба проснулись в отличном настроении. Удивительное дело: прежде мне всегда казалось, будто счастье и мужество – из числа несовместных вещей. Думал, что человек способен оставаться твердым лишь в трудную минуту, а в радости размякает, слабнет и быстро становится беспомощным кусочком органики.
А оно вон как, оказывается. Даже вечером, в машине, пока ехали в Замоскворечье, щебетали беззаботно, как ученые щеглы. Восторгались, что закаты стали поздними, прохожие сменили дубленки на пестрые куртки, а лужи были, есть и остаются мокрыми, заморозков нет, и не предвидится. Ничего более оптимистического, чем болтовня о погоде по весне и вообразить не могу. Словно бы впереди – не летняя жара а, как минимум, начало новой Золотой Эры, когда люди побратаются с духами стихий, и тут же выяснится что грустить, стареть и умирать больше не надо, все это неактуально уже, немодно, пережитки прошлого, тяжелое, но легко преодолимое наследие старого режима…
Варенька на сей раз влетела в кафе впереди меня, тут же угодила в объятия Капитолины Аркадьевны и, кажется, окончательно уверовала в повсеместное установление всеобщей гармонии. Ну да, у Капы в охапке во что только не уверуешь.
Я стоял на пороге кофейной комнаты, наслаждаясь этим умилительным зрелищем и впервые всерьез призадумавшись: пересказывать ли Юркины новости, вместе с комментариями Михаэля, или оставить все как есть? Решил вытащить из кармана монетку, наугад: ляжет на ладонь орлом вверх – расскажу, решкой – промолчу пока. Но вместо заветной монетки в кармане оказалась расплющенная в блин пивная пробка, а на мое плечо легла чья-то легкая рука.
Я обернулся. Сперва удивился: с какой стати этот незнакомец обниматься лезет? А потом узнал его и удивился еще больше. Как же, как же, дядечка из чайного зала, тот, что неделю назад с таким интересом на нас таращился. Неужели решил напрямик спросить: “А где тут записывают в масоны?” – и начать именно с меня. Неужто у меня такой начальственный вид? Вовек не поверю…
Он приветливо улыбается, прикладывает палец к губам.
– Вообще-то сегодня я – дама в сером, – объявляет. – Притворяться изо дня в день одним и тем же эпизодическим персонажем – это не по мне. Просто захотел, чтобы вы меня узнали. А теперь дама в сером приглашает вас на чашку чая. Надеюсь, вы истинный джентльмен, и ей не придется услышать отказ…