Жан Жульер и тайна Шато Тьерри
Шрифт:
– Последний порох мы забрали еще вчера, сир, – доложил Боцман и кивнул в сторону канониров: – Пушки заряжены и готовы.
В голове у Жана помутилось и зашумело.
– Мне плохо, я вернусь.
– Команда будет ждать, – щелкнул каблуками Боцман.
– Чего? – переспросил новоявленный капитан.
– Названия корабля, – теперь уже удивленно развел руками одноглазый моряк. – Все готово к выходу в море, тысячи канатов, коими опутал Волшебник Семи Морей ваш фрегат, разрублены, мы потратили на это семь долгих лет, за вами, сир, имя, мы заждались команды «Отдать якоря», сердца наши жаждут мести.
Окончательно сбитый с толку Жан,
– Дайте немного пороха.
Боцман щелкнул пальцем, и светловолосый матрос из пушечной прислуги, схватив мешочек с серым порохом, подбежал к капитану:
– Сир.
Жан, сунув порох под мышку, обернулся к команде и неожиданно для самого себя громким и грубым голосом произнес:
– Ждите, скоро буду с именем. Это говорю вам я, Капитан Жан Жульер, – посмотрев на головорезов, скалящихся на него, он изменил фамилию, намекая на жуликов, с которыми ему придется плавать.
Снова кувырок через голову – и вот уже мальчик держит в одной руке свечку, а не острую саблю, а в другой – мешочек пшеничной муки.
– Жан, несносный ребенок, тебя мыши там, что ли, съели? – донеслось сверху.
Крикнув в ответ: «Иду, мама», маленький капитан полез по скрипящим ступеням на кухню. Захлопнув за собой дверь в погреб, он поглядел на русалку: деревянная дева продолжала улыбаться, все так же ехидно и вызывающе.
До вечера Жан маялся с названием корабля, в голову лезли «Стремительные», «Отважные» и «Беспощадные», но он, его трехмачтовый красавец, был «пиратом» и требовал иного, особого имени. Выйдя во двор, мальчик, не находя себе места от дум, бродил вдоль забора, пиная мыском ботинка желтые лютики и распугивая угомонившихся к ночи стрекоз. За оградой, у соседского дома, раздался заливистый детский смех: златокудрую девочку, бегающую с сачком за потревоженными тонкокрылыми стрекозами, звали Мари. Жана осенило: «Корабль надо назвать женским именем, да вот хотя бы „Прекрасная Мари“, а что, отлично, можно посадить под бушприт сандаловую деву, всегда мечтал о таком оформлении корабельного носа, будет к месту. Но, с другой стороны, грозный „пират“ с таким именем на борту не станет ли посмешищем? Убрать „прекрасная“, пусть будет просто „Мари“».
Мальчик без раздумий повернул к дому – команда, поди ж ты, заждалась, но у двери с русалкой Жан одумался окончательно: «Свою слабость надобно скрывать ото всех, назову фрегат „Марионетка“», и он решительно толкнул дверь в подвал…
Стоя на мостике, Жан Жульер терпеливо ждал, пока его матросы, спотыкаясь, ругаясь и лупцуя друг дружку чем попало, выстроятся на палубе как положено. После третьего свистка на «Марионетке» все замерло, и Боцман, одноглазый детина, повернувшись к капитану, рявкнул:
– Команда построена, сир.
Жан обвел тяжелым взглядом флибустьеров: крепкие руки, вырубленные словно из-под топора лица, и жадные сердца, настоящие головорезы, лучший сброд перевернутого мира (так мальчик окрестил место за дверью с русалкой), если и хотелось отыскать похуже, то все самое плохое уже было на борту.
– Други, – прогремел голос Капитана, – мы отправляемся за Семь Морей, поднять якорь.
Толпа пиратов взвыла от восторга, и под беспорядочную пальбу из пистолей разношерстная команда полезла ставить паруса, канониры заняли места у лафетов своих пушек, а кок Оливье, худой, как лезвие его ножа для разделки рыбы, спустился на камбуз готовить праздничный обед в честь отплытия.
Жан повернулся к Боцману:
– Где морской волк потерял свой глаз?
– Сир, – угрюмо ответил Боцман, – ваше сиятельство сами так нарисовали меня.
Мальчик припомнил, что мать оторвала его в самый неподходящий момент и он не успел поставить точку на рожице одной из фигурок там, на рисунке фрегата.
Капитан похлопал боцмана по плечу:
– Вернемся – дорисую, – и, расправив сдавленную ремнем камзола грудь, что было силы проорал: – Рулевой, зюйд-вест.
«Марионетка», вздрогнув от хлопнувших разом парусов на всех трех мачтах, резко легла на левый борт и взяла курс на садящееся в море красное закатное солнце.
Глава 2
Давай-ка, дружок, оставим ненадолго Жана Жульера и его «Марионетку», пусть месье Капитан с тревогой и надеждой всматривается в чернеющий горизонт, а сошедшая с детского рисунка посудина рассекает смолеными скулами теплые воды Первого Моря, и вернемся к чудаковатому старику, бродящему по улочкам Шато Тьерри и отправляющему любопытных путников по неверному маршруту. Я надеюсь, ты не забыл, что этот странноватого вида неприятный тип – сам Волшебник Семи Морей, очень сильный Маг, хотя по его ветхой одежонке и помятому виду так не скажешь, но мой юный читатель наверняка от мамы или папы слышал, что внешность порой обманчива.
Волшебник, да не покинет никогда его мудрость, умеет делить себя на части и одновременно пребывать в двенадцати телах, правда, когда так говоришь при нем, старик закатывает глаза и, возмущенно тряся бородой, восклицает: «Это мои куколки или хотя бы образы». Семь его «куколок» следят за порядком в семи морях, каждая в своем, восьмой образ никогда не покидает улиц Шато (почему – я обязательно расскажу тебе), но нас особо будет занимать его девятая «куколка». Впрочем, давай-ка все по порядку.
Семь Морей покрывают собой всю территорию «перевернутого мира» за исключением тверди, которую некоторые мудрецы брезгливо называют жалкими перемычками, а их противники по ученым спорам неизменно возражают, говоря о благословенной суше с семью очень глубокими лужами, напрасно именуемыми морями, и в подтверждение своих слов, задрав до колен длиннющие мантии и придерживая свои академические шапочки, истово прыгают, словно неучи-школьники, выбивая сандалиями пыль, а не брызги и распугивая всех червяков в округе, что, по их мнению, и является неоспоримым доказательством правоты земельной, а не морской теории, при этом желтые кисточки на шапочках молотят по длинным носам, отчего они становятся красными, как морковки снеговиков.
В их дискуссиях сам черт ногу сломит, а обычный человек запутается еще быстрее, посему будем называть то, что скрывается за дверью с русалкой в доме на берегу Марны, Миром Семи Морей, для простоты.
Однажды (ох уж это по-настоящему волшебное слово, ты же помнишь, с него-то все и начинается) Волшебник после утреннего моциона с умыванием прохладной водой и обязательной чисткой зубов заглянул в чашечку с кофе посмотреть на будущее. Знаешь, дружок, чем обычный человек отличается от мага? Обычный человек гадает на кофейной гуще и делает это без особой веры, а настоящий маг просто смотрит на нее, как на картинку, и видит грядущее, пузырек за пузырьком, капля за каплей, сахаринка к сахаринке (если, конечно, пить кофе с сахаром), не сомневаясь в себе ни на йоту.