Жандарм 4
Шрифт:
Уточнив у портье нужный адрес и как туда пройти, я вышел на улицу и задумался — поймать извозчика или пройтись пешком, чтобы лучше «познакомиться» с городом? В итоге решил идти пешком. Транспорт в Ново-Архангельске тоже был довольно пестрым. Кареты соседствовали с двуколками, кто-то ездил даже на велосипеде, подводы тоже не были чем-то редким. А вот дилижансов в городе не было. Слишком они большие и не поворотливые для его улиц.
Пока шел, обратил внимание, что все улицы подписаны как минимум на пяти языках. И таблички с названиями не на самих домах, а прибиты к столбам, расставленным на перекрестках. А на домах только их номера.
Так, разглядывая строения,
В телеграмме Ольге написал коротко: что прибыл в Ново-Архангельск, жив-здоров, приступаю к работе. Подумал немного и все же отправил Агапонову телеграмму. Просто не давала мне покоя та история с передачей пакета. Вот коротко, как мог зашифровано, описал произошедшее.
После уже двинулся к местным жандармам.
Что сказать? Дисциплина тут хромает на обе ноги. На входе дежурный натурально спит, сложив руки на стол и опустив на них голову. Проходящие мимо люди (да же не знаю, все ли они принадлежат нашей службе — формы на большинстве не было) воспринимают это как само собой разумеющееся. А когда я поднялся к начальнику отделения, того не оказалось на службе!
— По делам в полиции-с, — ответил мне его заместитель, представившийся Павлом Алексеевичем.
Рыжий мужчина с щеголеватыми усами, подкрученными вверх, одетый в цивильное платье. Похоже, форму тут принципиально не носят. Хоть ответил не сразу по первому требованию, а лишь увидев мои документы.
— Давайте я вас к нему провожу, — вышел он из-за стола ко мне. — А то вы человек новый, вдруг на улице разминетесь?
— Буду премного благодарен, — кивнул я ему.
Сам полицейский участок оказался недалеко. Всего-то сотня метров. Павел предупредительно открыл передо мной дверь, что меня удивило. Наверное сказывается мое назначение аж из самой столицы, вот и «гнет спину». Так я думал, пока заходил внутрь. А затем мне по затылку пришелся удар. Вспышка боли… и падая, я замечаю хмыкнувшего Павла с револьвером в руке, который ударил меня его рукояткой. А дальше сознание покинуло меня.
Глава 7
— Какого хрена? — с удивлением прошептал я, когда очнулся.
На моих руках были нацеплены какие-то железные перчатки. Каждая — килограмм по семь, толщина стенок в них была не меньше миллиметра, а сами перчатки такое чувство были отлиты из чугуна. Двигать пальцами почти невозможно. Поднять руки можно, но долго их вытянутыми не подержишь.
В затылке слегка пульсировала остаточная боль от удара. Оглядевшись, понял, что нахожусь в камере. Два на два метра. Железная дверь с решетчатым небольшим окошком. С противоположной стороны под потолком тоже небольшое зарешеченное окно, откуда падал свет с улицы. Пахло сыростью, похоже камера находилась ниже уровня земли да еще и рядом где-то вода протекала. Пол земляной, но земля твердая как камень. Под окном топчан во всю стену. Ведра под естественные нужды нет, но когда я встал и обследовал камеру, нашел небольшое отверстие возле топчана, откуда несло запахом канализации. Похоже, в него-то мне и придется справлять нужду, если не выберусь отсюда раньше.
— Эй! — крикнул я, подойдя к двери. — Вы в курсе, что нарушаете закон империи, задержав дворянина?!!
Ответом мне была тишина. Еще немного покричав и так ничего и не добившись, я вернулся на топчан и устало опустил на него руки. Воспользоваться магией при всем желании не получится. Заклинаний не составить — мешают «перчатки», а простой выпуск
Ждать пришлось долго. Не меньше трех часов. За это время я успел пройти все стадии принятия своего положения: от отрицания — как они могли меня просто так кинуть в камеру, не разобравшись?! Затем гнева — вот я им устрою, когда выберусь отсюда!! После было отчаяние — никто ведь не знает, где я, кроме этого сволочного Павла Алексеевича! А он точно заместитель начальника жандармерии? И если да, то зачем он вообще меня сюда кинул? И наконец пришло принятие — будь что будет! Все равно сейчас я абсолютно ничего сделать не могу. Вот как появится хоть какая-то возможность хотя бы поговорить с теми же полицейскими, тогда и будем решать, как выбраться на волю. Хорошо хоть документы у меня были не в чемодане, когда поезд попал в аварию, а в кармане пиджака. Хоть по ним можно будет попробовать доказать, что я — это я, а не неизвестно кто.
Когда камеру открыли, я лежал на топчане и бездумно считал трещинки в потолке.
— Выходи, — мрачно приказал мужик с погонами фельдфебеля.
Довольно крепкий мужик с палкой на поясе и ключами от камеры в руках. Меня он не боялся совершенно. Оно и понятно, с таким «украшением» на руках я ему почти не опасен.
Кое-как поднявшись с топчана, а то тело за эти часы успело затечь, я проковылял к двери. С каждым шагом идти было легче — мышцы разогревались, но все равно надзирателю показалось, что я недостаточно расторопен и, когда я вышел за дверь, получил от него удар по почкам.
— Шевелись быстрее, его благородие господин титулярный советник ждать не любит.
Пока он запирал камеру, я сумел разогнуться и мысленно пообещать воздать этому ретивому служаке «по заслугам» при первом удобном случае.
— Вперед, — ткнул он кулаком мне в спину.
Пройдя по коридору, слабо освещенному редко свисающими с потолка лампочками, мы поднялись на первый этаж. Я все же оказался прав, предположив, что камеры находятся в подвальной зоне участка. Дальше снова небольшой коридор с двумя зарешеченными дверьми в конце. Одна ведет к дежурному городовому и дальше можно выйти на волю, а вот вторая — на лестницу на второй этаж. Как понимаю, эта лестница сделана как раз, чтобы выводить задержанных к следователям, потому что через решетчатую дверь я видел еще одну лестницу рядом с дежурным, у которой никаких преград не было.
В принципе так и получилось. Поднявшись еще на этаж, я увидел длинный коридор во все здание, поделенный «пополам» зарешеченной дверью. С «той» стороны двери у коридора были окна, выходящие во внутренний двор и двери в кабинеты служащих полиции напротив них. С «этой» — только двери в кабинеты. Доведя меня до одного из них, фельдфебель приказал мне встать лицом к стене, а сам постучался и доложил о том, что привел заключенного. О как! Уже не задержанный, а заключенный? А этот мужик хоть разницу-то между этими понятиями знает? Или хочет на меня страх нагнать?
В кабинете меня встретил упитанный мужчина тридцати пяти — сорока лет. Лысина на голове обрамлена была венчиком жидких светлых волос, а под мясистым носом скромно притулились короткие редкие усы. Из-за стола он даже не попытался встать, вяло махнув толстой рукой на табурет, стоящий в паре метров от входа прямо посередине между дверью и столом.
Мой конвоир подтолкнул меня к табурету и, когда я сел на него, встал у меня за спиной.
— Ну и кто вы будете? — громко высморкавшись в широкий светлый платок, лениво спросил меня так и не представившийся полицейский.