Жандарм 4

Семин Никита

— Как пожелаете. Это все же ваш кабинет, — стараясь удержать все то же скучающее выражение лица, ответил финансист.

Решив, что с него пока достаточно, я отправился к Гаврилову. Вот уж о ком точно забывать не стоит. И посмотреть, чем занят Павел Алексеевич, я просто обязан.

— Григорий Мстиславович, — приветливо улыбнулся мне заместитель Бальта. — Рад вас видеть. С чем пожаловали?

Вот жук! И даже не скажешь, что между нами черная кошка пробежала.

— Да вот, хотел поинтересоваться, когда вы будете на моей тренировке. Судя по демонстрационному занятию, она вам определенно нужна.

Павел даже

бровью не повел. Лишь энергично закивал в ответ и, еще сильнее улыбнувшись, ответил.

— Совершенно с вами согласен! И обязательно приду, как только разберусь с этой кучей, — махнул он рукой на свой стол.

Тот действительно оказался завален целой кипой бумаг. Что уж там было в этих бумажках — бог весть. Попытавшись подойти и взглянуть, мне тут же ненавязчиво преградили путь, все также доброжелательно улыбаясь. Мда. Мягко послал, со всем почтением, так сказать. Опасный тип. Не то, что считай прямой и почти бесхитростный Митюшин.

— Тогда буду ждать в ближайшее время. Расписание занятий будет висеть на двери моего кабинета.

Оставил я последнее слово за собой. Но этот гад все настроение мне испортил! В отместку все же сходил и действительно повесил «расписание», указав там одно занятие в неделю.

Последний, к кому я решил зайти, перед тем как покинуть здание управления, был сам Илларион Сергеевич. Вот уж кто обрадовался мне искренне и как родному.

— Григорий Мстиславович! — раскинул руки при моем появлении для объятий Бальт. Но обнимать не стал, а махнул рукой, чтобы я присаживался на диванчик. — Рад, очень рад видеть вас.

Обойдя свой стол, он залез в стоящий за ним шкаф, и достал оттуда бутылку с янтарной жидкостью и пару рюмок.

— Наслышан о вашей помощи полиции. Вот! Все бы мои сотрудники проявляли такую полезную инициативу, как вы. Уважения бы наша служба имела в разы больше. Да и вес в обществе был неизмеримо выше. Да-с. Давайте выпьем за вас. За ваше старание.

И не слушая моих возражений, он тут же разлил в рюмки коньяк. Стукнулись рюмками. Выпили, к моему сожалению без закуски. И после Илларион Сергеевич вновь стал петь мне дифирамбы.

— Как хорошо, что вас к нам отправили! Все-таки помнят в Москве о нашей глуши. Настоящего офицера прислали. С инициативой, да результат дающий! Мне-то всего два года осталось здесь сидеть. Смену подыскивать надо, а из кого? Не Пашу же на мое место ставить. В обществе уважать его не будут, а через него и всю нашу службу. Именно так-с. Но теперь появились вы: дворянин, с боевым прошлым, способный и постоять за себя и в свете себя показать. Вот уж кто достоин возглавить нашу службу после меня! Да, даже не сомневайтесь, через два года, перед получением пенсиона, я обязательно справлю вам самую лучшую рекомендацию! Можете считать, что место начальника управления у вас в кармане.

— Благодарю, — выдавил я из себя.

Точно самодур! И даже не спросил, а хочу ли я этого. Я-то думал, выполню задание и назад, в Москву. А он мне здесь предлагает прозябать остаток жизни. Неее, надо, обязательно надо побыстрее заканчивать с расследованием и убираться отсюда, пока это еще возможно. А то ведь и правда напишет рекомендацию. А ее возьмут — и подмахнут! Тот же Воронцов, если еще помнит обо мне, может подсуетиться.

Выпив еще по рюмке, я смог все же сослаться на дела и покинуть неожиданно «доброго» Иллариона Сергеевича.

И хотел вообще уйти из управления, пока еще на какую неожиданность не нарвался. Однако, проходя мимо спуска в подвал, решил заглянуть в архив. Вроде и посещал его уже, но видно коньяк в голову ударить успел и мысль «а вдруг сейчас увижу то, что раньше не заметил» сумела победить здравый смысл. И как оказалось вскоре — не зря.

В архиве все также горела тусклая лампочка, почти не разгоняя темноту. Вот тут Петр Иванович не постарался, надо будет предъявить ему за не выделение средств на ремонт подвала. Потом.

Все папки будто бы лежали на своих местах, но сейчас меня заинтересовали те, где были сведения об алеутах, да английской диаспоре. Первая, чтобы сравнить то, что я узнал на допросах, с тем, что хранится в жандармерии. И может, потом их пополню, если сведения в архиве окажутся устаревшими. А вот англичане меня интересовали из-за моей стычки с пьянчугой, назвавшимся бароном. Именно из-за них мне пришлось нанять для охраны дома Роба и Артема. Вот тут-то мне и «фартануло». Помнится, в прошлое мое посещение некоторых папок не было. Сейчас они оказались на месте, чем я и воспользовался.

Пролистывая дела на самых известных англичан, обосновавшихся в Ново-Архангельске, мой взгляд зацепился за интересную деталь. Как минимум на пятерых английских аристократов ничего кроме их имени и даты приезда не было. При том, что прибыли в город они давно и в папках тех же алеутов говорилось, что один из них является главой английской общины. И это на главу-то и никакой информации кроме его имени?! Да даже факт, что он является главой своей диаспоры, не указан! Как говорил знаменитый в моем прошлом мире режиссер Станиславский — не верю!

Получается, кто-то специально подменил полное досье на этих англичан, оставив лишь их имена. Почему же сами имена не убрал? Ну, тут все просто. Эти имена на слуху, а папки заполнены так, что просто информация на каждого человека в них хранится в отдельном подписанном конверте. Пока не откроешь конверт, не поймешь, что он практически пуст. Будет кто иной искать информацию на главу английской общины из «старожилов» жандармерии? Вряд ли. То есть, такая обманка сделана как раз для них. Заглянут в общую папку и пролистнут конверт с данными на главу. Как я успел заметить, особо въедливых сотрудников, «копающих» глубоко, здесь нет. Посмотрят информацию на мелких аристократов, которых можно и опросить, и если что «взять за гланды», после чего отрапортовать об отличном результате, и все.

Запомнив имена всех, на кого изъяли досье, я покинул архив. Вот теперь — точно все! Пора домой.

На улице утренняя свежесть сменилась пригревающим солнышком. Не жарко, зато можно насладиться уходящим летним теплом. Так называемым «бабьим летом». Что я и сделал, неторопливо зашагав по улице.

Заметив мальчишку-разносчика, купил у него свежую газету и присел на лавочку. Ничего нового не узнал, так по мелочи. Встав с лавки, двинулся было к кафе, чтобы перекусить, как заметил троих мужчин, державшихся недалеко друг от друга, один из которых пристально смотрел в мою сторону. Но стоило ему поймать мой взгляд, как он тут же отвернулся и сделал вид, словно любуется березой. Тут же вспомнились лекции Савелия Лукича по слежке и умению ее вести. Неужели мне попались «топтуны»? Да еще такие неумелые…