Жандарм 5
Шрифт:
— В поезд. Живо, — мрачно приказал я подопечным, забирая их паспорта у полицейского. — Я с ними сам разберусь, — пообещал я тому и покинул околоток.
Да уж. Вот не было печали. Правда, в чем-то сам виноват. Не подумал о такой стороне вопроса. Но все равно, это ж надо! Найти «бабочку» и пользовать ее в общественном туалете!
— … молитесь своим духам, чтобы она вас всех не «наградила», — завершил я разъяснительную беседу.
— А чем она может наградить? — наивно спросил Феофан.
— Тебя — ничем, — хмыкнул я. — Ты же не успел ничего сделать. А вот твоих
До троицы Анкалина тут же все дошло и они побледнели. А вот остальным им пришлось отдельно потом объяснять. Ну ничего! Думать в следующий раз будут головой, а не головкой.
А если честно я даже и не знал, то ли плакать, то ли смеяться над данным происшествием. Однако парочки подзатыльников они заслужили, а то и настоящую порку.
— В общем так, великолепная семерка. Хоть еще одно происшествие до приезда в Москву — и я вас отправлю обратно пешком и не забуду отписаться вашим старшим. Я понятно излагаю? — глянул я на парней.
Они же стояли, понурив головы и пряча от меня взгляд.
— И еще за вину каждого отвечают все, это значит: если виноват один, то отвечать будут все. Раз не понимаете по-хорошему, будет по-плохому. И имейте ввиду — не доходит через голову, дойдет через другие места, — смерив взглядом парней еще раз, я выдохнул.
Когда мы отправились, то за ужином Ирина меня попыталась расспросить о произошедшем. Первым моим желанием было рассказать и посмеяться, но потом я понял, что о подобных конфузах не стоит говорить в приличном обществе, а тем более при дамах. Моветон! Отговорился плохим знанием парней языка и что произошло простое недопонимание.
Время шло, и поезд двигался в сторону Москвы.
И наконец-то прибыл.
— Григорий, — лукаво посмотрела на меня Ирина, когда мы сошли на перрон. — Буду не против, если вы навестите меня в Твери.
— Обещать не могу, но встрече буду рад, — учтиво поцеловал я ей руку на прощание.
Здесь мы расставались. Она пересаживалась на новый поезд и отправлялась домой, а я собирался ехать в свою квартиру в Москве. Только парням сначала нашел гостиницу неподалеку от моего дома. Ко мне бы такая толпа точно не влезла.
Разместив их и дав указания вести себя тихо, объяснил, где я живу. После этого договорившись о том, когда к ним приду, я мысленно перекрестился и поехал до дома. Как же давно меня там не было!
— Здравствуйте, Дементий Поликарпович, — улыбнулся я бессменному консьержу дома Юсуповых, в котором и была моя квартира.
— Григорий Мстиславович? — глаза пожилого мужчины округлились, а затем он начал истово креститься.
— Что-то не так? — удивился я такой реакции.
— Так… говорили же… что вы того… на тот свет отправились, — пробормотал он.
— Кто говорил?
— Так… в газетах писали, — постепенно успокаиваясь, стал рассказывать консьерж. — Да и Ольга Юрьевна плакала долго. Она-то мне ту газетку и показала.
— А о том, что я выжил, она потом с вами не поделилась?
— Эээ… да вроде нет, — растерялся Дементий Поликарпович.
— Ну, может на радостях забыла, — пожал я плечами. — Она сейчас дома?
— Нет, с утра ушла. Да и воспитанников ваших тоже сейчас нет. Учатся. Только послезавтра на выходные вернутся.
— Благодарю. Тогда пока прошу им не говорить о моем возвращении. Хочу сюрприз сделать.
Мужчина понимающе заулыбался и закивал.
— Не сомневайтесь, буду нем как рыба! Это… — замялся он. — Григорий Мстиславович. А все-таки, что там было то?
— Обычная авария, — пожал я плечами. — Дело житейское.
Делиться подробностями с ним я не собирался. Но консьержу и этого хватило. Взяв у него ключи от квартиры, я поднялся на свой этаж и зашел внутрь. Там почти ничего не поменялось. Разве что чуть уютнее стало. Даже не знаю, с чего такое ощущение накатило. Может из-за появившегося цветка на подоконнике в кабинете? Или из-за тканевых салфеток на столе на кухне? Сразу видно, что здесь хозяйничает женщина, которая едва заметными мелочами и наносит тот самый уют, который ни одному мужчине не добиться.
— Вот я и дома.
Ольга пришла лишь через полтора часа. Я за это время успел умыться с дороги, переодеться, да поесть. Глафира Матвеевна все также приходила и готовила. Когда меня увидела, обрадовалась знатно. И как я понял, она-то была в курсе о том, что я выжил. Почему консьержу не сказала — вот вопрос. Или просто не обсуждали это между собой, или Дементий Поликарпович забыл. Как поделилась женщина, пока жарила картошку, консьерж в последнее время «совсем худой стал». Иногда заговаривается. Бывает и выпадает у него что из памяти — старость все же берет свое.
Но когда пришла Оля, Глафиры Матвеевны уже не было, так что в квартире мы были одни.
— Гриша? — потрясенно прошептала девушка, увидев меня.
Дамская сумочка выпала у нее из руки и она медленно двинулась ко мне, словно ожидая, что я в любой момент исчезну, аки призрак.
— Да не бойся, — не выдержал я и улыбнулся. — Я это, я.
— Гриша! — уже не сомневаясь, она кинулась ко мне и обняла. — Живой. Вернулся.
Объятия через какое-то время перетекли в поцелуи, а там уже мы сами не заметили, как оказались в спальне. Лишь спустя час угомонились и расслабились. Только Оля вцепилась в меня и отпускать не хотела.
— Ты надолго? — наконец осмелилась она задать самый главный для нее вопрос.
— Надеюсь, навсегда. Но сначала мне в Тверь надо.
— Зачем? — удивилась она.
— Род принять. У меня дед умер, потому и отозвали. А так бы еще неизвестно, сколько бы пришлось на Аляске торчать.
Девушка промолчала. Зато я стал задавать вопросы. Про мальчишек, как она сама живет, чем занимается. Проговорили до позднего вечера.
Утром я первым делом отправился в управление. Чтобы отметиться, да уточнить, сколько мне времени готовы дать на принятие рода. Ну и узнать, могу ли я в Москве остаться. Перед уходом попросил Олю узнать, куда можно пристроить семерых навязанных балбесов. Ну и сводил ее в гостиницу, где те ночевали. Самих парней проведал, да познакомил их заодно с девушкой.