Жандарм
Шрифт:
Мадам колонули на счет раз. Да, девочки принимают «лекарство». Нет, она не знала… И прочий бред. Главное, что скоро придет новая партия. Дамочке быстро объяснили, что предупреждать никого не надо. Мол, чревато это для здоровья.
Доктора взяли прямо на бандерше, от удивления он выложил все, что знал. Канал шел, естественно, от «лимонников». Один хмырь из компании раз в месяц передавал доктору «пилюльки». Пожалуй, пора идти к капитану Свирину.
– Разрешите войти, Федор Федорович?
– Проходите, проходите, Сергей Петрович. Очень рад вас видеть. Вы, как я понимаю, по тому делу?
– Да. Вот пришел к вам посоветоваться.
– Это хорошо, а то можно дров таких наломать.
– Федор Федорович, а можно с фигурантом поговорить? Слишком он выкручивается.
– Вы тоже обратили внимание на эту брехню? Ну да. К сожалению, не получится. Нервным он стал последнее время, я боюсь его и трогать. Бог знает, что интеллигентишка выкинет. А вот дама, напротив, очень мило и, главное, полно поведала о своих делах. – Капитан усмехнулся, видимо вспомнив забавный момент.
– Довольно умно. – Озвучивать я не стал, но не сомневался ни секунды. Теперь у него появился новый источник.
– Не могли бы вы помочь мне в некотором деликатном деле?
– Попробуем. Ведь там задета честь дамы?
Некий Сема решил, что он выше звезд, и выставил претензию к даме. Сам он был никто и звать никак, но очень хотел стать всем. Короче, мне надо было просто пристрелить начинающего рэкетира и пару его дружков. Место, время – все это забота Свирина. Мое дело – аккуратно, чтобы никто не понял, положить эту троицу. Спустя три дня в трактир, где Сема изображал из себя Аль-Капоне, вломились осназовцы. И вот незадача, после визита образовалось пять трупов. Двое местных решили, что они круче, и достали ножи. Бывает. Отметеленный трактирщик услышал, что в следующий раз взорвут его клоповник, если так и будет у всякой шантрапы скупать вещички. Скромней, мол, надо быть. Полицаям наш рейд был только в радость: когда еще чужими руками порядок навести можно. Полицмейстер доволен, меньше стало жалоб.
Мои эскапады особо в управлении никого не удивили. Что взять с болезненного? А цепочка постепенно раскручивалась, но опять его величество случай поставил крест на моем участии в расследовании.
– Читайте, Сергей Петрович. – Панютин устало откинулся в кресле.
Похоже, допекли мужика. Сдает. Беру лежащий листок и начинаю читать.
«По поводу покушения на жизнь киевского товарища прокурора М. М. Котляревского. Прокламация. После 23 февраля 1878 года
В ночь на 23 февраля в Киеве было сделано покушение на жизнь товарища прокурора Котляревского. Считаем своей обязанностью выяснить перед русским обществом мотивы этого покушения.
Последние годы с очевидной ясностью показали нам, что вся деятельность, прямо или косвенно имеющая в виду интересы нашего обобранного и забитого народа, преследуется самым бесчеловечным образом, деятели подвергаются невиданному с апостольских времен гонению. Эта гнусная травля, опозорившая наше правительство, продолжается уже несколько лет. Сотни людей часто за мирные речи, только обращения к народу, за книжки, вся преступность которых нередко заключается только в том, что в них объяснялось народу его бедственное положение, – сотни людей только за это бросались в тюрьмы, шли в ссылки, на каторгу, замуровывались в центральные тюрьмы – эти новейшие варварские изобретения полицейско-чиновного государства.
Что оставалось делать нам, социалистам-революционерам, горячо желающим народного блага и решительно не имеющим никакой надежды на возможность мирного ведения дела в таком государстве, где все придавлено, принижено, где торжествует зло и надменно господствует плеть и тюрьма в лице своих представителей – полицейских, гражданских и иных чиновников, в лице всяких обирал и пиявок? Скрепя сердце мы решились прибегнуть к средству, против которого во всякое другое время протестовали бы всеми силами души».
Печать «Исполнительный комитет русский социально-революционной партии». [72]
72
Текст подлинный.
Финиш. Полный, это уже городская герилья. В моем
– Вот так, Сергей Петрович, эту грамотку прислали с экспрессом, – продолжил он. – Покушение на жизнь. Сволочи. Его просто подстерегли и расстреляли из револьверов.
– Наши действия?
– Ваш отряд завтра отправляется обратно в Киев. Василий Дементьевич просил вас вернуть. Там почти не осталось свободных людей.
Глава 14
Опять мы на вокзале, и я ловлю себя на мысли, что сейчас должен выйти Белый. Не угадал, появившийся Закель поволок нас к стоящим в стороне пролеткам, попутно рассказывая мне о покушении более подробно.
– …Представляете, Сергей, двое подстерегли его у самого дома, грамотно так, и сделали в него три выстрела, а после один из них подошел и еще дважды выстрелил в раненого Котляровского.
– Добивали, значит. А раньше они это не делали.
– Вот именно. И не расклеивали листовки, в которых заявляют, что следующим будет барон Гейкинг.
– Так. Запугать, значит, пытаются. Не выйдет.
С такими веселыми новостями мы прибыли в замок.
– Сюрприз, – весело оскалился Закель.
Действительно, «сюрпрайз». Передо мной стоял довольный и скалящийся, зараза, Курт Мейр.
– Ну, рассказывайте, что случилось и кто где сейчас?
– Сергей Петрович, давайте пройдемте в кабинет. – И Курт сделал исконно русский жест, хлопнув себя по горлу.
Правда, сначала накатили по сотке. Кто же на сухую говорит? Плотно закусив, поскольку был голоден, я узнал местные новости: батальон наш перевели под Питер, выделили место под строительство, которое, естественно, и не думало начинаться.
– …Сергей Петрович, эти сволочи нагло вымогали у нас отступные. Вот я и не сдержался. – И не тени раскаяния на лице у Курта.
Закель и Белый с живейшим интересом слушают о похождениях больных на всю голову осназовцах. Правильно, кто в здравом уме будет ссориться с интендантами? Ответ: мы. Причем двум дородным чиновникам пришлось искупаться. На вопли, что это невозможно, был рубленый ответ – для русского нет невозможного. Плюнув и виртуозно обложив матом Курта и его парней, мужики перебрались вброд. И пожаловались своему покровителю на молокососа. Протектор в чине штабс-капитана вякнул насчет суда. Зря это он. Не подумал. Его, раскачав, швырнули поглубже. Так что впечатлений у штабса была масса, и все отрицательные. Вот попытка отомстить наглецам провалилась. Приехавший генерал со свитой увидели оборудованный лагерь с землянками и злыми головорезами, которые хотели после Балкан жить по-людски. Обстановка была крайне напряженной, батальон фактически был готов начать партизанскую войну против чинуш. Поэтому приняли соломоново решение. Чтобы не злить людей, Курта послали в Киев. На усиление, так сказать, а для батальона спешно стали возводить казармы.
– Вот такая история. И того склочника, правда, перевели подальше, а командир наш мне фитиля вставил, – закончил Курт свою речь, довольно глядя на меня. Мол, не посрамил. Высоко и гордо несу традиции батальона.
На совещании у Новицкого мы с Куртом сидели в конце стола. И новости были довольно плохие: фактически нас переиграли. И не важно, что никто не ожидал оправдания Засулич. Важно лишь то, что народовольцы имеют стратегическое преимущество, они выбирают место, время и цели. А мы лишь считаем трупы.
– Господа, я больше не намерен терпеть эти выходки. Мы потеряли уже пять осведомителей. Пять, господа. Я не верю в предательство, просто наши агенты где-то оступились. Но убиты они именно сейчас! – Новицкий, повысив голос, оглядел присутствующих. – Что нам скажет славный осназ?
– Действия народовольцев несут явную и прямую угрозу империи. – Выступать мы тоже можем. А теперь главное. – Господа, вы это читали?
На стол легла местная газета с описанием процесса Засулич.
– Вот так выглядит капитуляция, – продолжил я. – Господа, в настоящий момент мы не имеем политической воли задавить террор.