Жандарм
Шрифт:
На следующий день я вызвал Курта и Немова. У меня на руках были стандартные бланки «о неразглашении». И приказ о действиях «в особый период».
– Вот что, ребята, во первых строках прочитайте и распишитесь.
Оба недоуменно посмотрели на меня. Да, «Белое солнце пустыни» они не видели.
– Вашбродь? – Немов вопросительно посмотрел на меня. Потом снова на бумаги.
– Прочитал? Подписывай. Курт, тебе особое приглашение нужно? – Дождавшись, пока они подпишут документы, я продолжил: – Перейдем к делу. Фельдфебель, берешь отделение и составляешь кроки. На них указываешь,
– Так точно. Война? – Битый жизнью сверхсрочник смотрел мне в глаза.
– Не знаю, но рассчитываем на худшее.
– Теперь вы, поручик.
Мейр подтянулся.
– Забираете под свое командование парней из особой группы. Получите одежду, подберите оружие, но не армейское, а гражданское. Ваша задача – под видом бандитов и революционеров мешать восстановлению телеграфа. Любыми, подчеркиваю, любыми средствами. Все ясно?
– Так точно. – Умница Курт все отлично понял.
– Тогда слушай приказ по отряду. С двадцатого числа мая сего года перевести отряд на несение службы в особый период. По получении сигнала действовать согласно планам. Выполнять.
И началась рутина. Заявка на цивильную одежду. В ней указать размеры, фасон, срок исполнения. Оружие. Пришлось выскрести всю нелегальщину, безжалостно распотрошить все заначки. Но в результате был получен внушительный арсенал. Короткоствол составляли преимущественно «вессоны» армейской модели. Кроме них было пять австрийских «гассеров» и пара «бульдогов». От всякой экзотики типа дульнозарядных и шпилечных стволов я решительно отказался. Для маскировки самое оно, но это если ты сидишь в тихом кабинете. А вот если, наоборот, с таким хламом против новейших револьверов… Так что черт с ней, с маскировкой, доводить ее до маразма не стоит. Плюс каждому винчестер. А снайперу маузер. Фон Веддинг не забыл о подарках и с собой захватил аж четыре ствола. Увы, но родной бердан нервно курит в сторонке. Эх, нам бы его на Балканы, а лучше за основную винтовку для армии! Да что говорить…
– Ваше высочество, Скобелев позер. И не Суворов, как его пытается представить пресса, но он лучший полководец империи. Вы можете меня расстрелять, но я против его устранения. Кровью потом умоемся. По самые ноздри.
– Я подумаю. – Александр Александрович поднял колокольчик.
– Последняя просьба. Разрешите умереть в бою.
Нет, ну и сон, просто хрень какая-то. Не к добру это. Весь день я провел на нервах, но тревогу объявлять не стал. Народ все понял бы правильно, но мистикой увлекаться не следует. Слава богу, день прошел без происшествий.
«Серега, а ты становишься параноиком, причем с навязчивой манией преследования. Лечиться тебе пора или на воды, а то пальнешь ненароком, и под суд. М-да, псих ты».
– Вашбродь, беда. – Влетевший ко мне Немов был на взводе. – Капитана Гейкинга ранили.
– Отряд в ружье, – шипящим от злобы голосом приказал я.
Через пять минут резервная группа стояла на плацу. Мы прошерстили весь Киев, но, увы, безрезультатно. Парочка грабителей, попавшая нам под
– …Господин генерал, Василий Дементьевич, нужно немедленно пройтись по известным адресам этих уродов. Даже просто похватать уличенных в противоправной деятельности. Если они ни при чем, то пусть катятся. Необходимо, чтобы все поняли: поднимать руку на ВЛАСТЬ смерти подобно, – горячился я в кабинете Новицкого.
– Нет и еще раз нет. Мы должны соблюдать закон.
– Какой? Эта сволочь понимает только силу.
– Все, Сергей, разговор закончен. Мне еще вас оправдывать нужно. Что за дикая выходка? Крови не хватает? Можете идти.
Угу, я пойду на… и вы вместе со мной, и страну прихватим. Не понимают, что, спустив все на тормозах, они только усугубляют ситуацию. Я сделал все, что мог. Кто сможет большее – пусть попробует сам.
Плюнув, направился узнать, как все было. У замотанного Белого я узнал подробности. Барон поздним вечером совершал моцион, когда к нему со спины подошел неизвестный и ударил кинжалом в поясницу. Гейкинг попытался задержать нападавшего, но тот вырвался и бросился бежать. Стихийно возникшая погоня также не увенчалась успехом. Более того, был убит один из преследователей и ранен еще один.
– Знаешь, Сережа, я могу понять, когда они в нас стреляют. Раненый городовой, это понятно, но при чем тут крестьянин, который пытался помочь нам? А пацан? Он же ребенок! – Взгляд ротмистра был беспомощным. Он просто не представлял, как можно стрелять в детей. [74]
– А как ты думаешь? Они идейные, им плевать на отдельных людей. Главное, чтобы потом все были счастливы.
– Как это?
– А вот так. Понимаешь, самое страшное – многие из них в это верят. Неистово.
74
Убегая, Попко убил пытавшегося ему помешать крестьянина и стрелял в пятнадцатилетнего подростка.
– Значит, нам придется их стрелять.
– Выходит, так.
А 29-го умер капитан Гейкинг, врачам его спасти не удалось. Через два дня нам представили нового адъютанта Киевского жандармского управления. Им стал поручик Судейкин Георгий Порфирьевич. Мне он показался излишне молод, всего двадцать восемь лет. А должность фактически начштаба управления требовала более опытного офицера.
– Сережа, я вас прошу ко мне зайти. – Фекленко по-стариковски остановил меня после представления нам нового начштаба.
Идти не хотелось, но просьбы старого лиса требовалось исполнять немедленно. Зайдя в кабинет, он занялся трубкой. Это меня насторожило, ротмистр очень редко курил.
– Не буду ходить вокруг да около. Я пригласил вас, Сережа, чтобы предостеречь. Вы у нас человек новый и в хитрых играх сущий младенец.
Я внимательно слушал Фекленко. Весь этот разговор неспроста.
– Пытаетесь найти второе дно? Увы, но его нет. Поручик Судейкин, без сомнения, гениален, но есть у него одна слабость.