Жангада
Шрифт:
Таков город Манаус, с которым следовало в общих чертах познакомить читателя для ясности нашего рассказа. Здесь было так трагически прервано плавание жангады в самой середине пути; здесь вскоре предстояло развернуться перипетиям этой таинственной драмы.
2. Первые минуты
Едва пирога, увозившая Жоама Гарраля, или, вернее, Жоама Дакосту — пора вернуть ему настоящее имя, — скрылась из глаз, как Бенито подошел к Маноэлю.
— Скажи, что тебе известно? — спросил он.
— Мне известно, что твой отец невиновен! Да! Невиновен! — ответил Маноэль. — И что двадцать три года назад он был осужден за преступление, которого не совершил!
— Он все сказал тебе, Маноэль?
— Все, Бенито! Этот благородный человек не хотел ничего скрывать из своего прошлого от того, кто должен стать ему сыном и мужем его дочери.
— А может ли отец представить теперь доказательство своей невиновности?
— Таким доказательством служит его безупречная жизнь на протяжении последних двадцати трех лет, заслужившая всеобщее уважение, а также сделанный им шаг: он сам отправился к судье, чтобы сказать: «Я тут! Я не хочу больше вести это двойное существование. Я не хочу прятаться под вымышленным именем. Вы осудили невиновного! Восстановите его доброе имя!»
— А ты… когда отец рассказал тебе… Ты ни на минуту не усомнился в нем?
— Ни на минуту, брат мой!
И молодые люди крепко пожали друг другу руки.
Затем Бенито подошел к отцу Пассанья.
— Отец, — сказал он, — уведите матушку и сестру в их комнаты. Пожалуйста, не покидайте их до конца дня! Никто здесь не сомневается в невиновности моего отца… никто! Вы это знаете. Завтра мы с матушкой пойдем к начальнику полиции. Нам не откажут в разрешении посетить заключенного. Нет, это было бы слишком жестоко! Мы повидаемся с отцом и решим, что нам делать, чтобы снять с него обвинение!
Сначала Якита, сраженная внезапно обрушившимся на нее ударом, была в каком-то оцепенении, но вскоре эта отважная женщина оправилась. Якита Дакоста будет такой же стойкой, какой была Якита Гарраль. Она не сомневалась в невиновности мужа. Ей даже не приходило в голову, что Жоама Дакосту можно упрекнуть за то, что он женился на ней, скрыв свое имя. Она помнила только о долгой счастливой жизни, которую создал ей этот великодушный человек, сейчас безвинно брошенный в тюрьму. Завтра же она будет у тюремных ворот и не отойдет от них, пока ее не впустят.
Отец Пассанья увел ее вместе с дочерью, которая не могла сдержать слез, и все трое заперлись в доме.
Молодые люди остались одни.
— А теперь, Маноэль, — сказал Бенито, — я должен знать все, что рассказал тебе отец.
— Мне нечего скрывать от тебя, Бенито.
— Зачем пришел Торрес на жангаду?
— Чтобы продать Жоаму Дакосте тайну о его прошлом.
— Значит, когда мы встретили Торреса в лесу возле Икитоса, он уже собирался вступить в переговоры с моим отцом?
— Несомненно, — ответил Маноэль. — Негодяй направлялся к фазенде, чтобы осуществить давно задуманный план и с помощью гнусного шантажа выманите деньги у твоего отца.
— А когда мы сообщили ему, что отец со всей семьей собирается пересечь границу, он сразу изменил свой план?
— Вот именно, потому что Жоам Дакоста, оказавшись на бразильской земле, был бы скорее в его власти, чем когда жил по ту сторону перуанской границы. Вот почему мы встретили Торреса в Табатинге, где он ждал, вернее, подкарауливал нас.
— А я-то предложил ему плыть с нами на жангаде! — в отчаянии воскликнул Бенито.
— Не упрекай себя напрасно, брат! — проговорил Маноэль. — Рано или поздно Торрес все равно добрался бы до нас. Не такой он человек, чтобы отказаться от богатой добычи! Если бы он разминулся с нами в Табатинге, он разыскал бы нас в Манаусе.
— Да, Маноэль, ты прав! Но теперь незачем думать о прошлом… надо подумать о настоящем! К чему бесплодные сожаления! Надо действовать!
И Бенито провел рукою по лбу, стараясь представить себе все подробности этого преступления.
— Послушай, — спросил он, — как мог Торрес узнать, что отец двадцать три года назад был осужден по этому странному делу в Тижоке?
— Понятия не имею, — ответил Маноэль, — и, судя по всему, твой отец тоже не знает.
— Однако Торрес знал, что Жоам Дакоста скрывается под именем Жоама Гарраля?
— Очевидно.
— И знал, что мой отец живет в Перу, в Икитосе, куда бежал много лет назад?
— Да, знал. Но как он об этом узнал, я не могу понять!
— Последний вопрос, — продолжал Бенито. — Какую сделку предложил Торрес отцу во время короткого разговора, после которого отец его выгнал?
— Он грозился донести на Жоама Гарраля и сообщить его настоящую фамилию, если тот откажется заплатить ему за молчание, чтобы спасти себя.
— А какой ценой?
— Ценой руки его дочери! — побледнев от гнева, ответил Маноэль.
— Как?! Этот мерзавец осмелился!..
— Ты видел, Бенито, как ответил твой отец на это гнусное предложение?
— Да, видел! Он ответил, как честный человек в порыве негодования. Он выгнал Торреса. Но этого еще мало. Да, для меня этого мало. Ведь отца арестовали по доносу Торреса, правда?
— Да, по его доносу.
— Так вот, я должен его разыскать! — воскликнул Бенито, грозя рукой вдаль, туда, где скрылся Торрес. — Я должен выяснить, как он добыл эту тайну! Пусть скажет мне, узнал ли он ее от истинного виновника преступления. Он заговорит… А если откажется говорить, я знаю, что мне делать!
— Что делать нам обоим, — сказал не столь пылко, но не менее решительно Маноэль.
— Нет, Маноэль… нет! Мне одному!
— Мы братья, Бенито, и долг отмщения возложен на нас обоих!
Бенито не возражал. Как видно, на этот счет он уже принял твердое решение.
В эту минуту лоцман Араужо, внимательно наблюдавший за течением реки, подошел к молодым людям.
— Как вы решили, — спросил он, — должна ли жангада оставаться на якоре у острова Мурас или войти в гавань Манауса?