Жанна д’Арк из рода Валуа. Книга 3
Шрифт:
Кое-кто из командиров пытался совершать набеги на окрестности, где то и дело появлялись летучие конные отряды защитников города. Особенно частые стычки происходили возле мельницы у ворот Сен-Дени. Однако заканчивалось всё простым разорением близлежащих деревень. И, глядя на всё это, Жанна, почти физически ощущала – шансы на благополучный исход дела с каждым днём убывают. Её «прекрасный герцог» выходил из себя, доказывая, что бояться атаковать не надо! Что город пока укреплён не лучшим образом, но, если она промедлит, Филипп успеет его укрепить, потому что шпионы, которых он каждый день засылает под городские стены, доносят о работах,
– Это говорит о том, что они боятся измены! – доказывал герцог. – А раз боятся, значит, есть основания… Парижане обязательно дрогнут так же, как дрогнули когда-то жители Труа!
Но Жанна на всё отвечала одно и то же:
– Здесь моё имя не ключ, а злое предостережение. Парижане не дрогнут. И мы должны дождаться короля.
Чтобы не прозябать в бездействии, она готовилась – следила за строительством осадных сооружений и даже участвовала в нескольких конных вылазках, пытаясь оценить вооружение противника и его манеру вести бой. Но время безнадёжно уходило и уходило.
Иногда Жанне казалось, что следует послушать Алансона. В угоду ей он даже отправил королю письмо, в котором уверял, что всё готово для штурма и требуется только отдать высочайший приказ. Но ответа и с этой стороны не получил.
Однако, 28 августа, пришло известие от коменданта Санлиса о том, что его величество, наконец, прибыл. А следом за этим в Сен-Дени появился не кто-нибудь, а сам Рене Анжуйский, которого мадам Иоланда срочно вызвала из Лотарингии.
Жанну он нашел подавленной, но решительности не утратившей. Она радовалась привезённому известию так же, как и присутствию Рене. Без конца твердила: «Ещё не поздно! Ещё совсем не поздно!». И убеждала посуровевшего Алансона, что, вот теперь-то, всё обязательно получится.
Но, как только Жанна ушла воодушевить солдат, Рене бросил на стол грозно звякнувшие боевые рукавицы и сердито посмотрел на герцога.
– Что бы вы ни затевали, мессир, послушайте доброго совета и откажитесь!
Алансон, с вызовом, вскинул голову.
– Затеваю?! Я?! Кто дал вам право, сударь…
– Моя мать, – перебил Рене. – Её светлость герцогиня Анжуйская, которая настоятельно просит вас одуматься.
Алансон притих. Его собственная мать до сих пор жила в Анжере, и сам он слишком многим был обязан герцогине чтобы перечить кому бы то ни было, говорящему от её имени.
– Я делаю только то, что должен, можете её светлости так и передать… Кто ещё поддержит Жанну? Король? Но с ним явно творится неладное, и я никак не пойму, что именно! Может, Ла Тремуй, который непонятно кому служит? Или опальный Ришемон? И где, позвольте спросить, сама её светлость? Кроме того, чтобы мне одуматься, что ещё она говорит? Надеюсь, её здоровье поправилось?
– Господь милостив, – тихо произнёс Рене. – Но недуг герцогини в некотором смысле оказался связан с тем, что сейчас происходит, поэтому она и просила остановить вас.
Взгляд Алансона утратил высокомерие.
– Случилось что-то, о чём я не знаю?
– Возможно.
Рене обернулся на дверь и заговорил почти шепотом.
– Я тоже не мог понять, что происходит с нашим королём. Но кое-что, случайно услышанное перед тем, как
– Что ещё?
– Шарль даст разрешение на штурм только седьмого сентября – ни раньше, ни позже. А восьмого – великий праздник Рождества Девы Марии… Как вы думаете, Божья посланница может воевать в святой день?
В глазах герцога вспыхнула ярость.
– Я понял, сударь, не продолжайте. То есть, если Жанна, после прихода войска, ещё день промедлит, её можно обвинить в нерешительности, как у Монтепилуа, где она сама призналась, что голоса с ней больше не говорят. А коли так, то и король не обязан более её слушать. Но, вступи она в бой…
От злости у Алансона перехватило дыхание.
– Да, – закончил за него Рене. – Даже если Жанна победит, все наши церковники завопят, что истинная Дева никогда бы не подняла оружие в такой день, и станут требовать нового процесса, самым мягким исходом которого будет обвинение в грехе гордыни. Но Жанна не победит. За то время, что вы ждали короля, Париж успели укрепить. Три с половиной тысячи солдат кардинала Винчестерского и семь сотен пикардийцев герцога Филиппа, которыми командует весьма почитаемый в Париже Л'Иль-Адам – одного этого достаточно. Но есть ещё и купечество, и их прево де Морье, который когда-то очень преданно служил королеве Изабо, и для которого мы всё те же «проклятые арманьяки». Старосты всех городских округов занимаются обороной… Здесь теперь разобьётся любая армия, не то что эта, перестоявшая. И, поверьте, герцог, поражение в день Рождества Девы Марии будет истолковано при дворе должным образом.
Красный от бешенства Алансон со всей силы грохнул кулаком по столу.
– Почему?! Ну почему?! Что заставило Шарля так перемениться, что я готов руки себе отгрызть за то, что помогал его короновать?!
– Моя мать-герцогиня тоже об этом думала, но нашла только одну причину – худшую для нас, зато всё объясняющую.
– ???
– Королю кто-то сообщил, кем Жанна является на самом деле, и теперь она кажется ему опасней Бэдфорда, Бургундца и английского короля вместе взятых.
* * *
1 сентября, по совету Рене, Алансон, сцепив зубы, поехал в Санлис, но король его не принял по причине «лёгкого недомогания».
Тогда, отыскав Бурбона, герцог попытался у него, хоть что-то, узнать о причинах задержки, о возможности отдать приказ о начале штурма как можно скорее, а, заодно, поинтересовался, не показалось ли командующему, что тайна происхождения Жанны для Шарля уже не секрет? Однако, Бурбон и сам до конца ничего не понимал. На вопрос о том, почему король так медлит со штурмом, сказал, что, вроде бы, были посланы парламентёры к господину Л'Иль-Адам, и его величество хочет соблюсти все приличия – сначала дождаться ответа, и потом только давать сигнал к штурму. Что же касается Жанны…
– Мы всё равно не сможем узнать наверняка, а руководствоваться в таком деле одними предположениями опасно. Хотя… не знаю, утешит это вас, герцог, или насторожит, но о вашей выходке словно забыли. На всех советах король называет вас «наш авангард, с которым мы должны соединиться», и держит себя так, будто этот поход был им самим запланирован. А ведь сначала казалось, что опалы вам не миновать, даже при благоприятном завершении дела…
– Вы полагаете, он что-то готовит и потому затаился?