Жанна д'Арк из рода Валуа

Алиева Марина Владимировна

Однако, уже через год доверенную их попечению девочку забрали в Нанси. И, хотя мадам Изабелетта была беременна их первенцем, убивалась она ужасно. Да и самому господину Жану делалось не по себе при мысли, что щедрое содержание выплачиваться больше не будет. Хозяйство-то он наладил – это, да! И с голоду они теперь не помрут, и по миру идти не придётся. Но лишний су никому ещё не вредил и рассчитывать в эти тяжкие времена на одно только хозяйство безо всяких сбережений было ненадёжно.

И тут Господь явил свою милость! Мало того, что послал мадам Изабелетте скорое утешение, так ещё и оказалось вдруг, что содержание им снова начали выплачивать!

Супруга объяснила это благодарностью «высокой особы» и платой за молчание. Но, когда в Домреми появился никому неизвестный монах с испанским именем и, выдавая себя за родню их старейшины, начал вдруг интересоваться найденной в лесу девочкой да выспрашивать у неё про всякую всячину, до которой она была так охоча, господин Арк сразу смекнул, что дело тут не в простой благодарности. И, чем чёрт ни шутит, может, не таким уж найдёнышем была и эта новая девочка. Так что, лучше ему, действительно, молчать, делать вид, что всё идёт так, как и надо и воспитывать и этого ребенка, как своего – тем более, что в деревне никто никакой подмены не заметил. Да и Жанна, несмотря на все свои странности, была милой, приветливой, тихой.., короче, обыкновенной девочкой, которая просто, иногда, задумывается не по годам…

«Что мне переживать? Жизнь идёт, и ладно…", – снова призвал на помощь философские размышления господин Арк. И быстро про всё забыл. За повседневными заботами постепенно стёрлись или просто стали неотъемлемыми ото всей остальной жизни и прочие непонятности. Ну предсказывает Жанна рождения и смерти, ну болтает про всяких фей и говорящие деревья – до того ли ему, хозяину, одержимому идеей расширить хозяйство, приумножить накопления, а потом – почему бы и нет? – потом, когда утихнут все эти войны, попытаться вернуть дворянское достоинство себе и своему разросшемуся семейству.

Только однажды, больше ради шутки, размягчённый сытным обедом, господин Арк спросил у дочери о будущем. Спросил, и сам засмеялся, до того глупым это ему показалось. Но дочь ответила ещё глупее. «У тебя будет замок, – сказала она, улыбаясь. – Матушка будет, как королева, мы с Катрин – принцессы, а Пьер и Жан – дофин и герцог». Тогда все посмеялись. От души… Долго переспрашивали – «Как кто, Жанна? Как королева? Ха-ха! А я, стало быть, король? Или, может, сам папа?», «А я – герцог? Как Луи Орлеанский, или, как Жан Бургундский?» – «Как шут гороховый…» – «А ты вообще, как наш дурацкий дофин…".

А потом вдруг объявился этот нашедшийся так внезапно брат Дюран.

Господин Жан, хоть убейте, как ни пыжился, как ни напрягал свою память, так и не смог совместить образ этого пришлого господина с размытыми временем образами уже подзабытых братьев. Вроде бы жил с ними когда-то кузен по материнской линии, а уж звали его Дюран, или Жюльен, господин Арк не помнил. И, конечно бы, погнал пришельца вон, явись тот нищим оборванцем. Но Дюран Лассар оборванцем явно не был. Так искренне радовался тому, что нашёл родную душу, и так убедительно доказал, что жить вдали от неё более не сможет, что пришлось раскрыть для него ответные объятья. Да и кого не убедит круглая сумма, предложенная на покупку целого поместья с небольшим замком, не одолженная, а просто данная в качестве совладельной доли?!

«Брат!», – кивнул господин Арк. Деньги принял, замок купил и теперь только война отделяла его от прежнего положения.

И вдруг, такая беда!

А началось-то всё с ерунды! С пустяшной беседы вечером за столом весной двадцать восьмого, когда поползли по округе

разговоры, что осады Вокулёра не миновать.

По давней традиции господин Арк в субботний день собирал за своим столом всех работников, обсуждая с ними после ужина дела предстоящей недели. Приходили порой и старые знакомцы из Домреми и Грю. А уж в те весенние дни чем тревожней становились слухи, тем многолюдней делались субботние посиделки. На неубранный стол вместо обычной одной выставлялись сразу три плошки с горящим маслом и начинались долгие разговоры о том, что Бэдфорд тянет армию под Орлеан, что дела дофина совсем плохи, а когда падёт и герцогство Орлеанское, тогда и им всем жизни не будет, потому что дофину, в этом случае, совсем конец. А не будет дофина, не будет и Вокулёру с его окрестностями никакой помощи ни от англичан, ни от бургундцев.

Все вздыхали, качали головами. А больше всех Дюран Лассар, который возьми, вдруг, и скажи:

– Только чудо нас спасет. Чудо явления Лотарингской Девы…

И сразу за столом загудели, задвигались. О том пророчестве только глухой не слыхал. И надо же было господину Арку именно в этот момент посмотреть на Жанну. А она побледнела, взглянула, как-то странно, на приятеля своего – сироту Луи, то ли племянника, то ли воспитанника покойного прежнего владельца этого замка – потом вдруг встала и громко так заявила:

– Мне в церкви было видение: святая Катрин явилась и сказала, что я могу спасти дофина. Выходит, я та самая Дева и есть. Надо только, чтобы мессир де Бодрикур отправил меня ко двору…

За столом так и покатились со смеху. А господин Арк сурово нахмурился.

– Сядь. И глупости больше не говори! – велел он строго.

Но Жанна только голову опустила. Подождала, когда смех утихнет, помолчала и снова за своё:

– Я должна. Не вы так решили, батюшка, не вам решать и обратное.

Ну, что тут было делать?

Хотел было господин Арк оплеуху дочери отвесить, да братец Лассар удержал. Начал что-то говорить о том, будто монах Мигель тоже ему как-то признался, будто видит в девочке некую избранницу, уговаривал отпустить её в Вокулёр к мессиру Бодрикуру – дескать, а вдруг! К остальным за столом обращался и они как-то странно начали переглядываться. Но господин Арк только хмурился.

– Замуж её надо отослать, а не в крепость. Замуж и отдам, пока совсем разум не потеряла… Есть у меня парень на примете.

Но с парнем ничего не вышло.

В мае, 13-го числа, на праздник Вознесения, пользуясь тем, что господин Арк был отозван по делам службы, Жанна, вместе с дядюшкой Лассаром и «приятелем Луи», отправилась в Вокулёр, желая встретиться с Робером де Бодрикуром.

* * *

В густом перелеске перед крепостью девушки обменялись одеждой.

– Красное платье, – улыбнулась Жанна-Луи, бережно оглаживая грубоватую ткань юбки. – Это же твоё праздничное.., единственное.

– Сейчас не до праздников, – пробормотала Жанна-Клод, сосредоточенно зашнуровывая камзол.

– Как ловко у тебя выходит, – присмотрелась к ней Жанна. – А у меня первое время всё путалось.

– Я тренировалась. На камзолах братьев, когда никто не видел.

В другое время, говоря такое, Клод рассмеялась бы, как всегда, весело и беззаботно. Но сейчас ей явно было не по себе. Затянув шнурок, она пробежалась подрагивающими пальцами по краю мужской шапки, спрятавшей её косы, затолкала поглубже упрямо вылезающую прядь и тяжело вздохнула.