Жанна д'Арк
Шрифт:
" – Вот господа судьи, которые неоднократно настоятельно просили вас быть покорной во всех ваших словах и делах Нашей святой матери-церкви, они объясняли и указывали вам, что в ваших словах и поступках много такого, что, по мнению священнослужителей, было нехорошо говорить и утверждать.
– Я отвечу вам. Что касается покорности Церкви, я уже на это отвечала: все, что сделала, да предстанет в Риме перед судом нашего святого отца папы римского; на него, а в первую очередь на Бога я полагаюсь. Что до моих слов и дел, то я все делала по воле Божьей, и я не обвиняю никого, ни короля, ни кого-либо другого. А если и есть какая вина, то вина моя,
Отвечая на новый вопрос, Жанна настаивает: "Я полагаюсь на Бога и на нашего святого отца папу". Можно привести несколько примеров, когда обращения папы было достаточно, чтобы прекратить процесс инквизиции.
Обязательство (цедула)
Трижды повторил Гийом Эрар свои увещевания, а Жан Массьё протягивал Жанне цедулу, то есть расписку в отречении, настаивая, чтобы она подписала ее. В это время, рассказывает Жан Массьё, "среди присутствующих послышался ропот. Я слышал даже, как епископ Кошон сказал кому-то: "Вы за это поплатитесь"…В это время я предупреждал Жанну об угрожающей ей опасности по поводу подписания цедулы, и мне было совершенно ясно, что Жанна не понимает ее смысла".
Между тем, когда Жанна воззвала к папе, ей сказали, "что невозможно отправиться к папе – это слишком далеко". По свидетельству Массьё, в ответ на просьбу Жанны показать цедулу людям ученым, дабы они дали ей совет, Гийом Эрар произнес следующее: "Подписывай сейчас, иначе ты сегодня же сгоришь на костре". Эмон де Маси, присутствовавший при этом, видел, как секретарь короля Англии Лоран Кало – его хорошо знали, поскольку он часто бывал в замке Варвика, – вытащил из рукава небольшую цедулу и протянул ее Жанне, дабы она подписала ее. Дева в насмешку начертала на ней сначала круг, Лоран Кало взял ее за руку и заставил начертать крест.
Что было написано в цедуле? По свидетельству Гийома Маншона, который в качестве нотариуса должен был внимательно наблюдать за этой сценой, Жанна смеялась… Встает вопрос, не напомнил ли ей крест, только что поставленный ею вместо подписи на цедуле (а мы знаем, что с конца 1429 года Жанна подписала своим именем несколько писем), тот крест, которым она помечала военные сообщения, – условный знак для получателя письма, означавший, что письмо следует считать недействительным?
Вызывает недоумение царившая неразбериха: присутствующие англичане упрекали епископа Бове в том, что он не вынес Жанне приговора, в то время как Жан Массьё зачитывал обвиняемой цедулу. По словам очевидцев, в ней было шесть-семь строк, тогда как в отречении Жанны, внесенном в текст процесса, во французском переводе насчитывается 47 печатных строк (44 строчки латинского текста).
"Мне ее передали, – заявил Жан Массьё, – для того, чтобы я ее прочел, и я прочел ее Жанне, и прекрасно помню, что в этой цедуле было записано: в будущем она не станет больше носить ни оружия, ни мужского платья, ни стриженых волос. И еще многое другое, о чем я не помню, но я точно знаю – в цедуле было примерно 8 строк, не больше, но я знаю, совершенно точно, что не об этой цедуле шла речь на процессе, поскольку та, что я читал, отличалась от записанной в протоколе, а подписала Жанна именно ее".
Эта сцена поразила всех: "англичане были возмущены епископом Бове, докторами и заседателями, так как Жанна не была уличена, осуждена и предана наказанию". Их поведение не оправдало возлагаемых на них надежд: "Король зря потратил на вас деньги". И тот же очевидец, Жан Фаве, докладчик в Королевском государственном совете, продолжает:
"Кроме того, я слышал, как люди говорили, что после этой проповеди граф Варвик жаловался епископу и докторам, как плохо все оборачивается для короля, поскольку Жанна ускользает от них, тогда один из них ответил: "Господин, не беспокойтесь, она от нас не уйдет".
Благодаря нотариусу Гийому Маншону мы знаем, чем все закончилось для Жанны:
"Когда все расходились из Сент-Уэна после отречения Девы, Луазелёр обратился к ней: "Жанна, у вас был хороший день, если Богу угодно, и вы спасли свою душу". Она ответила: "Ну да, среди вас, церковников. Отведите меня в вашу тюрьму – и чтобы я более не находилась в руках этих англичан". А монсеньор де Бове сказал: "Отведите ее туда, откуда привели". Посему ее отвели в замок, который она покинула утром".
Известно, что только еретик – то есть тот, кто однажды отрекся от своих заблуждений, а затем вновь впал в них, – мог быть действительно приговорен к смертной казни судом инквизиции и передан для исполнения приговора светским властям. Кошону удалось, за неимением лучшего и в отсутствие других действенных пунктов обвинения, превратить факт ношения мужской одежды в доказательство непокорности церкви. Поскольку цедула включала обещание не носить более мужского платья, не составляло труда сделать из Жанны еретичку: достаточно было отвести ее обратно в английскую тюрьму, где она опять попадала во власть своих сторожей, для того чтобы она вновь надела платье, защищавшее ее.
"Пагубный ответ"
Какие обстоятельства вынудили ее переодеться? Мартен Ладвеню утверждает: "Кто-то тайно прокрался к ней ночью, и я слышал из уст самой Жанны, что какой-то английский милорд вошел в темницу и попытался взять ее силой". Жан Массьё дает другую версию: она надела женское платье в четверг Пятидесятницы, но, когда в воскресенье утром – на Троицу – Дева встала, она якобы не нашла женского платья, так как сторожа его забрали и бросили ей мешок с мужским платьем; тогда "она надела мужское платье, которое ей вручили". Была ли эта или другая причина, во всяком случае, Кошон узнал в воскресенье 27 мая, что Жанна вновь надела мужское платье. Не теряя времени, он на следующее же утро отправился в тюрьму в сопровождении помощника инквизитора и нескольких заседателей.
"Жанна была одета в мужское платье, а именно куртку, капюшон, короткую робу и другую мужскую одежду – одежду, которую ранее по нашему приказу она сняла и надела женское одеяние. Поэтому мы ее расспросили, дабы узнать, когда и по какой причине она вновь надела мужское платье. "Я надела его по собственной воле, – заявила Жанна, – я надела его, потому что мне естественнее носить мужское платье, нежели женское, ведь я нахожусь с мужчинами. Я его вновь надела потому, что не было выполнено обещанное мне, а именно что я пойду к обедне, вкушу от тела Христова и с меня снимут кандалы".
Немногим позже она добавляет:
"Я предпочитаю умереть, чем оставаться в цепях; но, ежели мне разрешат пойти к обедне, снимут с меня кандалы, поместят в менее суровую тюрьму и при мне будет женщина (уточнение: "будет женщина" записано в подлиннике, но его нет в официальном тексте процесса), я буду послушна и сделаю все, что захочет церковь.
– Слышали ли вы с того четверга голоса святой Екатерины и святой Маргариты? – спрашивает Кошон.
– Да.
– Что они сказали вам?