Жаркая осень в Акадии
Шрифт:
Выслушав мой рассказ, Жан-Батист – так, оказывается, звали белого – вздохнул и сказал:
– У англичан, судя по всему, была информация, что ночью в заливе должна была состояться встреча. И то, что они приняли вас за нас, спасло нам жизнь. Так что мы в долгу перед вами и перед вашим покойным братом. Но что хотите теперь делать вы?
– Вернуться в Гаспаро, наверное…
– Вы говорили англичанам, как вас зовут?
– Говорил…
Жан-Батист покачал головой:
– Жаль. Ну что ж, давайте сделаем так. Я отправлю в Гаспаро весточку, что вы живы, – и узнаю, что там происходит.
– Не могли бы вы доставить письмо моей невесте, Анн-Мари Тибодо?
– Можете послать ей то, что хотите сказать, на словах.
Вскоре мне принесли весьма неутешительные новости. Мой дом и всё, что мне принадлежало, конфисковали прибывшие накануне английские чиновники. За мою голову была объявлена награда – согласно Жану-Батисту (связного я не видел), «за живого или мёртвого». А от невесты мне всё-таки принесли письмо:
«Дорогой мой Жан. Рада, что ты жив, но ты же сам теперь понимаешь, что я за тебя выйти больше не могу. Да поможет тебе Бог! Анн-Мари».
Тогда я и спросил Жана-Батиста, могу ли я вступить в их ряды. Вскоре у меня появился свой отряд – два десятка французов и столько же микмаков, к которому то и дело присоединялись новые добровольцы. Воевали мы по всей Акадии, а пару раз даже заходили в Новую Англию, но домой я вернулся только сейчас, с тем, что осталось от моего отряда – дюжина французов и пятнадцать микмаков. И Нагусет – теперь её зовут
А теперь она беременна, и надо её будет куда-нибудь услать, чтобы с ней ничего не случилось. Но куда? Разве что в какую-нибудь деревню в глуши – кое-где они ещё остались, – но и их не сегодня, так завтра, сожгут, как мою Гаспаро. На один из островов – Руаяль либо Сен-Жан? [22] Они ещё принадлежат Франции. Но надолго ли? Про микмаков я даже не думал – вполне возможно, что они выдадут мою любимую англичанам, ведь теперь большинство их племён думают лишь о том, как бы им не повторить нашу судьбу.
22
Королевский остров и остров Святого Иоанна.
Связной, Аристид – фамилии я его не знал, как, впрочем, и он моей – появился, по своему обычаю, бесшумно. Откуда он только узнал, что я здесь… Мы обнялись, и он, как обычно, без обиняков начал рассказывать:
– Жан, на Иль Сен-Жан появились неизвестные доселе люди. Говорят, что какие-то русские. Я даже не знаю, кто это может быть и откуда…
– Русские?! Учил я про них в школе.
– Эх, школа… У моего отца денег на неё не было. Мало у кого было…
Я предпочёл не рассказывать, что у клана Прюдомм деньги как раз были, и что прадед когда-то лично выписал учителя из самого Парижа и основал школу. В моё время учителями работали бывшие ученики этой школы, но кое-какие знания мы от них получали. В том числе и по географии.
– Живут они где-то далеко на северо-востоке Европы – там, где сугробы чуть ли не круглый год. А вот что они делают здесь?
– Мне рассказали, что именно они помогли нашим разбить англичан далеко на западе, у форта Дюкень….
Это для меня было новостью. Так вот, наверное, почему англичане так озверели… А Аристид продолжал:
– А теперь они набирают ополчение и готовятся к боевым действиям.
– За своих или за наших?
– Говорят, что за наших.
– Сколько же их, этих русских?
– Немного, как я слышал. Но с ними – отряд шотландцев-добровольцев.
Ну что ж, подумал я. Если они помогли нашим победить при Дюкени, то попробовать можно – терять мне уже нечего.
– Где можно переправиться на Сен-Жан? Малагаш? Татамагуш?
– И там, и там англичане. Есть у меня один знакомый контрабандист недалеко от Пикту… Саму деревню постигла участь Гаспаро – но он всё ещё там, именно с ним я и вернулся на материк. Человек надёжный.
– Аристид, проведёшь нас к твоему контрабандисту. – И я пошёл к своим, чтобы отдать приказ о выдвижении.
Историческая справка:
Императрица Елизавета Петровна
Династия Романовых по мужской линии оборвалась в 1730 году после смерти в Москве внука Петра I и сына царевича Алексея Петровича, юного императора Петра II. На престол вступила племянница Петра I царица Анна Иоанновна – хотя была жива младшая дочь Петра, царевна Елизавета.
Но высшие сановники Российской империи решили, что Анна окажется более покладистой, и ограничили ее права «кондициями». Они ошиблись – вступившая на трон императрица вскоре порвала «кондиции» и стала править самодержавно и жестоко. А наследовать ей должен был ребенок, рожденный от брака племянницы Анны Иоанновны, 21-летней Анны Леопольдовны, и герцога Брауншвейгского Антона-Ульриха. На момент смерти императрицы Анны Иоанновны младенцу-императору было всего два месяца. Вполне естественно, что сам он править не мог, и вместо него Российской империей управлял сначала бывший фаворит Анны Иоанновны герцог Курляндии Бирон, а потом мать императора-младенца правительница Анна Леопольдовна. О «дщери Петровой» Елизавете Петровне все как бы забыли. А зря.
Елизавета Петровна родилась 18 декабря 1709 года в селе Коломенском под Москвой. Произошло это в тот самый день, когда ее отец Петр I должен был въехать в Москву, желая торжественно отметить свою блестящую победу над шведским королем Карлом XII под Полтавой. Когда Петру сообщили о рождении дочери, он, обрадованный, сказал: «Отложим празднество о победе и поспешим поздравить с пришествием в этот мир мою дочь!»
Тогда Петр еще не состоял в законном браке с Мартой Скавронской, после перехода в православие ставшей Екатериной Алексеевной. Поэтому Елизавета считалась внебрачной дочерью императора. Впрочем, через два года, перед выступлением в несчастливый для себя Прутский поход Петр все же обвенчался с Екатериной, и Елизавета стала считаться «привенчанной», то есть законной дочерью царя.
Уже смолоду Елизавета отличалась красотой и живостью характера. По мнению французского посланника Леви, Елизавету можно было бы считать совершенной красавицей, если бы не ее рыжеватые волосы и курносый нос. Зная об этом, Елизавета, став императрицей, категорически запрещала художникам рисовать ее в профиль.
Царевна любила танцы, веселие, развлечения. Но, в отличие от своего отца, неутомимого труженика, она была чрезвычайно ленива и прохладна к учебе. Систематического образования Елизавета так и не получила. До конца дней своих она отказывалась верить в то, что Британия – это государство, расположенное на острове. Впрочем, родители не особо обращали внимание на образование дочери. С точки зрения Петра, женщинам оно было без надобности.
Но все же Елизавета неплохо знала французский – язык, на котором разговаривали европейские дворяне. Была и еще одна причина, по которой Петр поощрял Елизавету к изучению французского языка. Он хотел выдать дочь за ее ровесника, короля Франции Людовика XV, или за герцога Орлеанского. Однако Бурбоны не захотели породниться с Романовыми из-за незнатного происхождения матери Елизаветы. Напомним, что родители Марты Скавронской были крепостными.
Но сама Елизавета не особенно огорчилась тем, что ее брак с французскими принцами не состоялся. После смерти отца и матери она все свое свободное время проводила на балах и на охоте, забыв, казалось, о своих правах на российский престол. У нее сложились дружеские отношения со своим племянником, юным императором Петром II. Они были настолько дружескими, что поговаривали даже об их возможном браке. Но разница в возрасте – Елизавета была на шесть лет старше – и то, что она была теткой своему предполагаемому мужу, заставили их отказаться от этого выгодного во всех отношениях плана.
Елизавету еще дважды пытались выдать замуж. Первый ее вероятный жених, принц Мориц Саксонский, не понравился всесильному фавориту ее матери князю Александру Меншикову и был им отвергнут. А герцог Карл-Август Голштинский приехал в Петербург свататься к Елизавете. Но до брака дело не дошло, потому что жених скоропостижно скончался.
После смерти племянника, императора Петра II, российский трон заняла кузина Елизаветы Анна Иоанновна. «Дщерь Петра» оказалась в полуопале. Она получала из казны мизерное содержание, одевалась в скромные платья и потому редко появлялась на дворцовых празднествах. Но у нее стал складываться свой «малый двор» из людей не знатных, но умных и энергичных. Среди них были: лейб-медик Жан Лесток, камер-юнкеры Михаил Воронцов и Петр Шувалов.
Проживала Елизавета вдали от двора своей коронованной кузины в районе Смольного двора, где еще при Петре I был для неё построен небольшой деревянный дворец. Неподалеку от Смольного двора располагался лейб-гвардии Преображенский полк. С его офицерами и солдатами Елизавета поддерживала хорошие отношения, соглашалась быть крестной матерью у гвардейцев. Все это ей позднее пригодилось.
Если Елизавета кое-как, но ладила со своей двоюродной сестрой Анной Иоанновной, то с регентшей Анной Леопольдовной, точнее, с фактическим правителем России канцлером Остерманом, ей поладить было трудно.
Все чаще и чаще в Петербурге среди высшей знати шли разговоры о том, чтобы заменить императора-младенца дочерью Петра Великого. До поры до времени Елизавета не реагировала на эти разговоры, опасаясь за свою жизнь и свободу.
Но вскоре к зарождающемуся заговору подключился шведский посланник Нолькен. Швеция готова была помочь Елизавете, за что та должна была вернуть Швеции земли, перешедшие к России по Ништадтскому миру. Елизавета, однако, приняв помощь от шведов, никаких твердых обещаний им не дала.
Елизавета все еще колебалась, но Остерман, желая избавиться от нее, решил выдать Елизавету за герцога Людовика Брауншвейгского, а в случае отказа царевны заставить ее уйти в монастырь. Елизавета не желала замуж за герцога – к тому времени у нее уже был тайный муж, бывший пастух из малороссийского села Лемеши под Черниговом, Алексей Разумовский. Ну а в монастырь жизнелюбивой царевне идти совсем не хотелось.
К тому времени Швеция, желая оказать давление на Россию, объявила ей войну. Гвардейский Преображенский полк, в котором было много сторонников Елизаветы, собирались отправить на фронт. Елизавета могла лишиться реальной вооруженной силы, которая могла бы совершить переворот.
Последним толчком к действию для царевны стали картинки, которые показал ей лейб-медик француз Лесток. На них была нарисована Елизавета на троне и Елизавета в монашеском одеянии, а внизу надпись: «Выбирайте». И Елизавета сделала выбор.
Царевна, которая была человеком глубоко верующим, долго молилась перед иконой Божьей Матери об успехе переворота. Поговаривают, что именно тогда она и дала обет: во время своего царствования не подписать ни одного смертного приговора. И она сдержала слово – за почти двадцать лет ее правления в России никто не был казнен. Она также заставила поклясться своих приверженцев в том, что в ходе переворота не будет пролито ни капли крови.
Елизавета надела кавалерийскую кирасу, села в сани и по темным улицам столицы Российской империи отправилась прямиком в казармы Преображенского полка. Там она обратилась к солдатам со словами: «Ребята! Вы знаете, чья я дочь, ступайте за мной». Гвардейцы отвечали: «Матушка, мы готовы». Елизавета взяла крест, встала на колени, а за нею и все присутствующие, и сказала: «Клянусь умереть за вас, клянетесь ли вы умереть за меня?» – «Клянемся!!!» – ответили преображенцы.
На Адмиралтейской площади Елизавета вышла из саней и в сопровождении трехсот солдат направилась к Зимнему дворцу. Царевна с трудом шла по глубокому снегу. Здоровенные преображенцы, сжалившись над ней, подхватили Елизавету на свои могучие плечи и внесли ее в Зимний. Караул сразу же перешел на сторону Елизаветы. Писали, что, ворвавшись в спальню правительницы Анны Леопольдовны, Елизавета произнесла: «Сестрица, пора вставать!»
Был «арестован» и младенец-император. Гвардейцы принесли его Елизавете. С ребенком на руках Елизавета, ставшая наконец царицей, поехала в свой дворец. Вернувшись домой, она направила во все концы города гренадер, в первую очередь в места расположения войск, откуда они привезли новой государыне полковые знамена.
Наутро после переворота был обнародован манифест, в котором говорилось лишь об узурпации власти иностранцами, а о появлении новой императрицы не упоминалось, так как Елизавета опасалась реакции сторонников Анны Леопольдовны, которые были и при дворе, и в среде аристократии. Русское общество, не привыкшее к женскому правлению, успело устать от него, поэтому многих удовлетворял император, пусть даже малолетний и нерусский по крови, а не императрица, дочь Петра.
Манифест же о восшествии на престол Елизаветы был провозглашен только 28 ноября. Министры правительницы Анны Леопольдовны были сосланы в Сибирь, хотя сначала их приговорили к смертной казни, но уже на эшафоте им объявили о помиловании.
Хорошей или плохой царицей была Елизавета Петровна? На сей счет существует немало разных мнений. Большинство склоняется к тому, что правление «дщери Петровой» было «золотым веком России». Действительно, при ней была закончена война со Швецией, которая началась еще при правительнице Анне Леопольдовне. Кстати, Елизавета, получившая перед переворотом немалую денежную помощь от шведского посланника Нолькена, став императрицей, отказалась от всех своих обещаний и добилась того, что шведы подтвердили все статьи Ништадтского мирного договора и уступили России часть территории Финляндии.
Во времена императрицы Елизаветы Петровны Россия приняла участие в Семилетней войне, в ходе которой был разбит доселе непобедимый король Пруссии Фридрих II и занята Восточная Пруссия. Здесь впервые проявили себя будущие великие полководцы Румянцев и Суворов.
Во времена Елизаветы Петровны жили и творили великий русский ученый Ломоносов, архитектор Растрелли, поэты Сумароков и Тредиаковский, создатель русского театра Федор Волков.
А что же Елизавета? Насколько велик ее личный вклад во все это? Если сказать честно, то правительницей она была никудышной. По большому счету Елизавета была типичной русской барыней, которую в первую очередь интересовали развлечения, наряды и удовольствия. Лень ее была феноменальной. Случалось, что, подписывая важнейший государственный документ, она выводила пером первую часть своего имени «Ели…», а его вторую часть «…завета» дописывала лишь через полгода.
Но у нее хватило ума подобрать талантливых государственных деятелей, которые фактически руководили всеми делами Российской империи, и не вмешиваться в их работу. Что ж, возможно, в этом и заключается талант правителя огромной страны.
Умерла последняя русская императрица 5 января 1762 года. После нее на Российский престол взошла Гольштейн-Готторпская династия, которую по привычке называли в России династией Романовых.
Из участников переворота, ворвавшихся в Зимний дворец и арестовавших правительницу Анну Леопольдовну и ее мужа, Елизавета создала суперэлитное подразделение, получившее название Лейб-кампании. Всего лейб-кампанцев было 364 человека. Командиром (капитаном) этой роты стала сама императрица, поручиками – граф Алексей Разумовский и Михаил Воронцов. При этом поручик Лейб-кампании был приравнен к чину армейского генерал-лейтенанта, а прапорщик – к армейскому полковнику. Сержант Лейб-кампании – к подполковнику, капрал – к армейскому капитану, а рядовой – к поручику.
Все лейб-кампанцы получили потомственное дворянство и гербы. В 1749 году для размещения Лейб-кампании был отведен Зимний дворец Петра I. Он находился на месте современного Эрмитажного театра. Все содержание на Лейб-кампанию отпускалось из придворной конторы. Во время коронаций и при других торжественных случаях лейб-кампанцы надевали кавалергардские мундиры и несли придворную службу кавалергардов.
4 (15) сентября 1755 года.
Российская империя, Санкт-Петербург
Вице-канцлер граф Михаил Илларионович Воронцов
Для приватной беседы я предложил Ивану Ивановичу Шувалову встретиться в таком месте, где нас не могли подслушать клевреты моего личного врага канцлера Бестужева. Этот мерзавец старательно собирал слухи и сплетни о честных и верных слугах ее императорского величества, а потом ловко подсовывал их государыне. Немало людей пострадало от этого. Среди попавших в немилость императрицы были и те, кого Бестужев называл своими друзьями. Ну, прямо как Иуда Искариот с его поцелуем в Гефсиманском саду.
Правда, против Шувалова Бестужев пока ничего не может сделать. Ведь Ивана Ивановича недаром называют «ночным императором». Но это пока. Ведь на что силен был Жан Лесток – цесаревна Елизавета считала его своим задушевным приятелем, а Бестужев поначалу вертелся вокруг француза, как кот вокруг блюдца со сметаной. А потом собрал все свои кляузы, да и выложил перед царицей. И загремел Жано прямиком в Тайную канцелярию на дыбу. Слава богу, что императрица наша Елизавета Петровна поклялась, что не подпишет в свое царствие ни одного смертного приговора. И вместо плахи ждала Лестока ссылка в Великий Устюг. Там он и сейчас сидит, дрожа как лист осины, боясь, что про него при дворе кто-то вспомнит.