Жаркий декабрь
Шрифт:
Конечно, не только противник нес потери. Вот перед наступающими разорвалась мина, и буквально через несколько секунд упала следующая. Шедший рядом с командиром солдат вздрогнул, выронив оружие и схватившись за грудь, а изо рта у него хлынула кровь. Его товарищ, недавно хвалившийся тем, что не боится смерти, но впервые увидевший всю её неприглядность, в ужасе остановился, теребя друга, как будто его можно оживить. Капитан, слегка контуженный после взрыва, немного пошатывался, голова у него кружилась, а в ушах звенело. Но, быстро придя в себя, Черчилль схватил за руку рядового, у которого
Оглядевшись, капитан заметил, что на улице остался лейтенант О'Флахерти. Он не успел спрятаться и теперь катался по земле, сжимая лицо руками. Никто не спешил на помощь раненому, и Черчилль пошел на выручку сам. Поручить подчиненным лезть под огонь, самому оставаясь в безопасности, ему в голову не пришло.
Снова грохнуло, над головой прошуршали комья земли и обломки досок, однако Черчилль благополучно добежал до пострадавшего, поднял лейтенанта на руки и бегом вернулся с ним за укрытие.
– Ты можешь на ногах стоять? – тревожно спросил капитан, пытаясь разглядеть характер ранения.
– Могу, – простонал лейтенант, не отрывая рук от лица. – Только ничего не вижу.
И действительно, вся голова О'Флахерти была покрыта копотью, песком и кровью, представляя собой жуткое зрелище. Но когда санитар протер лейтенанту лицо, оказалось, что правый глаз уцелел. Как ни странно, но молодой офицер не столько обрадовался возвращению зрения, сколько сокрушался о предстоящем увольнении с военной службы.
– Черт, меня же теперь отправят в отставку, – жалобно причитал раненый, пока его перевязывали.
– Да ты сдурел лейтенант, – как мог, подбодрил своего подчиненного Черчилль. – Пока у Британии столько врагов, боевого офицера не станут списывать со счетов из-за пустяковой болячки. Подожди, ты еще до генерала дослужишься, вот увидишь. (* Действительно, О'Флахерти дослужился до бригадного генерала.)
Вскоре отряд изготовился к атаке и снова попробовал преодолеть улицу. Озлобившись на потери, солдаты рвались вперед, пренебрегая осторожностью, за что тут же поплатились, потеряв несколько человек убитыми и ранеными. Дальнейшее продвижение коммандос застопорилось. Стрельба со стороны немцев вдруг стала не только удивительно меткой, но и организованной. Противник уверенно блокировали все попытки британцев пройти вперед или обойти с флангов, а сам при этом постоянно менял позиции минометов и пулеметов. Черчилль даже восхитился такому умелому построению системы огня, хотя и не понимал, как немцы так быстро наладили взаимодействие.
В ближайшем доме капитан организовал временный штаб, куда поступали доклады от его подразделений. Тут же установили рацию для связи с крейсером. Связист Мерфи, постоянно следовавший за капитаном и тащивший тяжелую катушку с проводом, с облегчением положил оборудование на пол и быстро подключил телефон. Вспомнив, что его еще надо заземлить, телефонист воткнул штырь заземления в цветочный горшок, но к его удивлению аппарат все равно не заработал. Связь с наблюдательным пунктом находилась под угрозой, но радист, наблюдавший за действиями Мерфи с нескрываемым изумлением, снял наушники, коротко что-то буркнул, и быстренько все наладил.
Поступившие сообщения капитана не радовали. Потери значительно возросли, а успехи были мизерными, да и те благодаря корабельной артиллерии. Это плохо, северный зимний день очень короток,
– Черт побери, да здесь находятся горные стрелки! Ну, наконец-то встретился достойный противник.
И действительно, в Молёй недавно прислали горных стрелков, которых отпустили с фронта на рождественские каникулы, убив тем самым сразу двух зайцев – дать ветеранам отдохнуть в уютной домашней обстановке и одновременно усилить оборону важного пункта. Их, правда, всего полсотни, но зато это были опытные бойцы, хорошо подготовленные и полгода проведшие на восточном фронте, так что каждый из них стоил целого отделения простых пехотинцев.
Поняв, в чем тут дело, Черчилль прибодрился. Раз тут не пахнет мистикой, и он просто имеет дело с опытными вояками, то и действовать нужно соответствующе. В ближний бой с егерями лучше не вступать. Нужно засекать их огневые точки и сразу же корректировать огонь артиллерии и пулеметов.
Неожиданно огонь противника разом стих, и почти сразу капитан почувствовал содрогание земли, как будто там внизу прошел огромный поезд метрополитена. Через долю секунды по ушам хлопнул резкий, смешанный со скрежетом гул, и если бы в комнате остались целые стекла, они бы все вылетели.
Дома загораживали обзор, не давая разглядеть пролив, но два огромных дымных гриба, выросших на том месте, где находился крейсер, не сулили ничего хорошего. Темные столбы еще не успело отнести ветром, как один из них вспыхнул желтым светом – рванул артпогреб.
Радист растерянно доложил, перекрикивая грохот взрывов, что связь с крейсером пропала, и попытался связаться с эсминцами.
– Сволочи! Они взорвали Кению! – Завопил Мерфи, как будто капитан сам еще не понял.
Остальные солдаты, поняв, что произошло, подхватили его крик:
– Ублюдки! Они потопили Кению! (* Этот полный негодования возглас, отлично воспроизведенный в снятом после войны фильме, потом стал нарицательным.)
И действительно, половина выпущенных торпед точно попали в Кению. Правда, одна не взорвалась, но зато другая пробила борт и полностью разрушила машинное отделение. Третья угодила в подводную скалу, никому не причинив вреда, а четвертая попала в эсминец, что тоже надо считать успехом немецких подводников. Сравнительно небольшой корабль сразу разломился на две части, не оставив экипажу времени для эвакуации.