Жаркое лето Хазара (сборник)
Шрифт:
Хасар оставил на столе коротенькую записку для Дуньи.
"Дунья, я ухожу.
Я пока еще не знаю, как буду жить вдали от детей и внуков.
Только знаю, что скучать по ним буду очень сильно. Но после вчерашнего разговора мне стало очевидно, что ты давно уже отвернулась от меня, хотя я от тебя и не отказывался.
Теперь у меня нет никакой необходимости оставаться здесь, и смысла в этом я тоже не вижу. Сколько лет мы прожили в мире и
Дети как-нибудь сами решат, что им делать, об одном лишь переживаю: как бы твое нынешнее не совсем пристойное поведение не обернулось большой бедой для семьи. Я благодарен тебе за детей, за вместе прожитые счастливые годы. И ты на меня не обижайся!
Хасар".
Подойдя к машине с сумкой на плече, Хасар увидел, как только что взошедшее солнце, поднимаясь все выше, ослепляет его блеском лучей, расходящихся от солнечного диска, как от золотого слитка. Наступление осени чувствовалось по прохладному, пронизанному влагой воздуху. Выныривая из-за деревьев и домов, холодный ветер шершавыми ладонями гладил лицо и руки.
Хасар сел в машину и поехал в отчий дом Дуньи, чтобы попрощаться с семьей. Представил, как внуки окружат его и будут жаться к нему, как это делали обычно. При мысли о расставании с ними сердце больно защемило.
На его счастье, внуки, невестка и теща были дома. Из тех, кого он хотел бы видеть, здесь не было только сына Арслана и замужней дочери с детьми. Он знал, что Арслан уезжает на работу рано, потому что уже много времени занимался решением каких-то служебных проблем.
Стараясь не показывать своего настроения и внутренних переживаний, Хасар шумно общался с внуками, любуясь их внешностью и наслаждаясь их детской болтовней. Выпил настоянный под колпаком чай, который подала теща. Между делом сообщил, что его переводят на работу в Балкан, таким образом, объяснив причину своего срочного отъезда.
Старухе этот разговор не понравился. Она догадывалась, что дело не в работе, что за всем этим кроется что-то другое. Теща смотрела на Хасара грустными глазами, слезы сами наворачивались на глаза. Ее уже давно не устраивало поведение Дуньи, она постоянно думала об этом и переживала. Мать поняла, что причиной отъезда Хасара является не работа, как он пытается ей внушить, а ее дочь Дунья. Слеза покатилась по щеке женщины.
— Семью тоже забираешь?
— Нет, я один еду.
— Но у меня никого, кроме вас, нет, сынок… Ты стал мне сыном, давшим счастливую жизнь. Как же я радовалась вашему счастью! — Женщина не удержалась, снова расплакалась и стала вытирать слезы концом головного платка.
Хасар понял, что мать жены уже давно обо всем знает.
Он подумал, что Дунья могла прийти к матери и все ей рассказать, или же сделать это по телефону.
Старуха вместе с внуками проводила Хасара до самой машины.
— Ты только не пропадай, дети будут тосковать без тебя, — сказала она, давая понять, что всегда была довольна своим зятем. Да, материнское сердце не обманешь, она уже давно поняла, какая большая беда пришла в этот дом.
Хасар крепко обнял и расцеловал каждого из внуков, так он делал всегда, отправляясь в долгую поездку. Затем сел за руль машины и стал удаляться от самых дорогих на свете людей, которые провожали его, маша ему вслед руками.
Покружив по городским улицам, он выехал на окружную дорогу и направил машину в сторону Балкана. Некоторое время вел машину на небольшой скорости, когда же пошли городские окраины, остановился на возвышенности, чтобы проститься с Ашхабадом. Выйдя из машины, глядел на оставшийся позади Ашхабад и с грустью вспоминал лучшие дни своей жизни, прощался с городом, из которого вынужден был уезжать в такой спешке. Ашхабад казался ему еще красивее и роднее. Ему так хотелось удержать эту отказавшуюся от него жизнь, ухватиться хотя бы за ее краешек, как тонущий хватается за соломинку…
Но что делать, против судьбы не попрешь, а у нее свои игры, вон в какой водоворот бросила она его! И в каком месте он теперь выплывет, одному Богу известно. Разве может человек знать заранее, где потеряет он, а где найдет?!
И как теперь люди будут на него смотреть, ведь он как воин поверженной армии вернется с поникшей головой?
Но кто бы то ни было и как ни смотрел на него, мать его будет искренне радоваться возвращению сына домой, пусть даже переживая за то, что он разлучился с детьми и внуками, что потерял семью. Море также обрадуется ему.
Оно радостно встретит его, готовое вновь обнять и ласкать его водами своими. И Хасар снова поверит, что его мечты вновь оказались на гребне волн.
Когда Хасар распрощался с Ашхабадом и тронулся в путь, солнце уже было в зените. Проехав какое-то расстояние, Хасар на одном из поворотов обернулся и увидел, что солнце не оставая, мчится вслед за его машиной и догоняет ее.
— Вай, подруга, почему ты раньше не сказала мне об этом! — Дунья показалось, что в словах звонившей Гулендам звучат некоторое недовольство и даже упрек.
По началу Дунья никак не могла понять, о чем она не сказала подруге и о чем умолчала, тщетно пыталась припомнить. Сегодня она совсем не ждала звонка от Гулендам. Они только вчера договорились по телефону, что в грядущую субботу встретятся и сходят в сауну, обмажутся медом и от души попарятся в баньке. Поэтому этот неожиданный звонок и недовольный тон подруги сбили Дунью с толку. Она так и не смогла вспомнить, о чем идет речь, поэтому вынуждена была обратиться к той со встречным вопросом.
— Слушай, ты о чем говоришь, чего такого я не сказала тебе, что ты так разошлась?
— Ладно тебе, не притворяйся непонимающей, Дунья Айназаровна! Это не телефонный разговор. Давай, сегодня где-нибудь вместе пообедаем. У тебя найдется немного времени?
— Найдется.
— Тогда договорились. Рядом с моей работой есть тихое кафе, там и встретимся. Я позвоню туда и закажу столик, а ты подходи, лады?
В обеденное время подруги уже сидели за накрытым столом и оживленно беседовали. Гулендам заговорила первой: